Шрифт:
Закладка:
— Без нас работа не начнётся, — сказал Константин; его не занимали контейнеровозы, и он общался с компанией северян, но на недовольный голос Линкена подошёл. — А ты куда торопишься? Гедимин сказал тебе, сколько этот глайдер весит. На полной скорости он в землю уйдёт до гранитной подложки.
Второй глайдер наконец показался из-за ограждения и двинулся к шоссе. Линкен мигнул.
— Два стотонника? В один ваше топливо не влезет? Говорили вроде, что у вас на отправку тонн тридцать…
— Да, немного, — согласился Константин. — Шесть заходов… За три дня справимся.
— Если всё пройдёт гладко, — буркнул Гедимин.
Линкен перестал разглядывать контейнеровоз и повернулся к сарматам.
— Стотонный транспорт — чтобы отвезти пять тонн отходов⁈ Чего вы туда напихали, атомщики?
— Биологическая защита, Лиск, — Константин нетерпеливо смотрел на пассажирский глайдер, иногда оглядываясь на пост посреди дороги, и разъяснения давать явно не хотел. — Легче не получится.
— Можно было бы поставить «арктусы» вместо бетона и стали, — сказал Гедимин, вспоминая устройство контейнеров. — Степень защиты та же, вес гораздо меньше. Я бы к следующей выгрузке доработал их. Но не знаю, с кем об этом говорить. Фюльбер уезжает…
Константин вздрогнул и пристально посмотрел на Гедимина.
— Ты не всерьёз, надеюсь? Ничего не трогай!
— Почему? — удивился сармат. — «Арктусы» надёжны.
— Тебя не удивляет, что до сих пор никто не поставил «сивертсен» на контейнеровозы? А их изобрели не вчера, — напомнил Константин. — Такими вещами занимается Комитет по ядерному урегулированию. А там не любят новшеств.
— Но теперь-то завод наш, — сказал Гедимин. — При чём тут Комитет?
Константин вздохнул.
— Это означает только одно — мы будем общаться с Комитетом без посредников из «Вирма» или «Вестингауза». Мы всё ещё соблюдаем законы Атлантиса, помнишь? Хотя — с кем я говорю⁈ Когда это Гедимин Кет оглядывался на законы⁈
…«Стотонный контейнер для пяти тонн содержимого,» — Гедимин тяжело вздохнул — чем дальше он прокручивал эту мысль в голове, тем нелепее она казалась. «Технологии полуторавековой давности. И это у людей, у которых есть изобретатели. У нас тоже так будет? Одни и те же устройства без доработок на несколько веков?»
Со станции он добирался на попутном глайдере и сейчас, стоя на платформе у завода, думал, заходить в барак или в рабочем комбинезоне идти к озеру.
— Гедимин! — Хольгер, выглянув из-за ворот завода, помахал ему. — Куда-то едешь?
— Шёл в барак, — сармат спустился с платформы и остановился рядом с химиком.
— Я сидел в информатории, но… — Хольгер покачал головой. — Нужно ещё знать, что искать. А я пока не понимаю. У тебя ещё остался тот диск, присланный Конаром? С его конспектами из Лос-Аламоса?
Гедимин мигнул.
— Диск есть, — он притронулся к нагрудному карману. — Зачем тебе? Что-то не так с излучателями?
Гедимину сегодня было не до полигона, но это был первый день, когда погода наладилась, — первое воскресенье, когда Линкен и Хольгер собирались взрывать вакуум и добывать редкоземельные металлы. «Что-то пошло не так?» — Гедимин встревоженно посмотрел на Хольгера, убедился, что все его пальцы на месте, а ожогов не прибавилось, и немного успокоился. «По крайней мере, никто не взорвался…»
— Нет, всё хорошо — сегодня получили немного диспрозия, — ответил Хольгер. — Тебе он точно не нужен для реактора?
— Нет. По крайней мере, для этого — не нужен, — ответил Гедимин, протягивая сармату диск. — Зачем тебе конспекты?
— Хочу кое в чём разобраться, — Хольгер бережно спрятал вещицу в карман. — Я расскажу… потом, когда сам буду уверен.
Гедимин посмотрел ему в глаза — химик не выглядел встревоженным или напуганным, но что-то сильно озадачило его. «Теперь Хольгер не спрашивает меня и не делится идеями,» — подумал он, и эта мысль неприятно кольнула его. «А ведь там что-то по моей части, раз ему понадобились конспекты…»
— Спрашивай, если не разберёшься, — буркнул он. — Я не буду лезть.
31 мая 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Последняя проверка на станции отняла у Гедимина три утренних часа; когда он спустился в «красный отсек» научного центра, Хольгер уже был там и ждал его у монитора. Стоило двери приоткрыться, он вскинулся и развернулся к Гедимину.
— Есть всплеск!
Сармат молча кивнул. То, что экранированный излучатель как-то реагирует на него, ему до сих пор казалось очень странным, — но всплески происходили каждый раз, и он к ним уже привык.
— Таких сильных я раньше не видел, — сказал Хольгер, кивая на монитор. — Посмотри, как растёт интенсивность!
Гедимин посмотрел и пожал плечами.
— Обычное значение… для периодов, когда я здесь, — последние слова дались ему с трудом — звучали они по-прежнему бредово. — С точностью до сотых долей.
— Ты не видел, каким оно было без тебя, — Хольгер развернул график на экране своего смарта и показал его Гедимину. — Последний раз оно выходило на твоё «обычное значение» в день запуска. На следующий же день интенсивность упала и больше не повышалась.
Ремонтник мигнул, оглянулся на установку (внешне она не изменилась) и снова перевёл взгляд на Хольгера.
— Выработку проверял?
— Семь процентов ровно, — ответил тот. — Снижение налицо.
Сармат досадливо сощурился.
— Меньше, чем могло бы быть, — пробормотал он, вспомнив, что уменьшил количество ирренция вдвое. — Ладно, этого можно было ожидать.
— Не думаю, — качнул головой Хольгер. — Это не из-за того, что ирренция меньше. Дело в сигма-излучении. Интенсивность упала. Если бы ты остался тут, она была бы прежней. Как и выработка.
Гедимин мигнул, подозрительно посмотрел на него — химик не был расположен шутить, напротив,
