Шрифт:
Закладка:
— Но разве, сударыня, вы не знаете? — спросила она.
— Что такое?
— Кажется, г-н Дюкормье уезжает. Сегодня утром приходили за его вещами. Он больше не вернется в отель.
— А куда отнесли его вещи?
— Не могу знать, сударыня. Комиссионеры уже давно ушли из отеля, — отвечали мне.
Я ждала, но напрасно, письма от вас, так же, как вчера напрасно ждала вашего прихода. Как было узнать, где вы живете? Надеясь, что почти невозможная случайность столкнет меня с вами, я приказала подать открытую коляску. Погода стояла прекрасная, и я заезжала магазинов в двадцать покупать — не знаю что, лишь бы пройти по самым оживленным кварталам Парижа. Но, как и надо было ожидать, я вас не встретила.
Последняя и непостижимая тайна.
Сегодня, в третьем часу, я была у матери. Она пригласила меня поговорить о здоровье князя, которое не особенно хорошо, хотя не внушает беспокойства. Докладывают о министре иностранных дел. Он — единственный из этих господ, которых моя мать принимает утром.
— Я узнал, княгиня, — сказал министр, — что князь отдыхает после дурно проведенной ночи. Я не захотел нарушать благодетельного сна. Буду вас просить, сударыня, соблаговолите, когда проснется князь, сообщить ему, что, благодаря счастливому стечению обстоятельств, его протеже получил сегодня назначение. Но необходимо, чтобы он отправился нынче же в ночь, потому что повезет в Турин крайне важные депеши и передаст их по дороге в Неаполь.
— Не будет ли большой нескромностью спросить, кто же такой протеже мужа? — сказала моя мать.
— Как, сударыня, — удивился министр, — вы не знаете? Это личный секретарь князя.
— Г-н Дюкормье! — воскликнула она. — А я и не знала, что он оставляет службу у князя.
— Могу об одном вам сообщить, сударыня, — прибавил министр, улыбаясь, — только мое непреодолимое желание угодить князю и его всемогущее влияние на короля могли вырвать назначение господину Дюкормье и устранить очень важные препятствия к этому. Не потому, чтобы молодой человек не был самым достойным во всех смыслах. Напротив. Необыкновенное участие, какое принимал в нем князь, лучшее за него ручательство. Но пришлось нарушить чинопроизводство, создать недовольных; к такой крайности прибегают только для особ высокого происхождения. Князь, по болезни, не мог явиться к королю и написал ему такое настоятельное, горячее письмо в пользу г-на Дюкормье, что его назначили сейчас же старшим секретарем посольства в Неаполе.
— Действительно, это поразительно! — сказала моя мать. — Просто не верится! Без сомнения, в этом господине есть достоинства, раз князь о нем такого мнения. Он очень, очень красивый молодой человек, недурно воспитан; но, в конце концов, ведь он ничто, а в посольстве нужнее всего происхождение.
— За недостатком его, сударыня, — сказал министр, улыбаясь, — мы, из уважения к человечеству, сделаем со временем г-на Дюкормье графом Дюкормье, если он покажет себя достойным своего неожиданного счастья.
— Так будет, по крайней мере, представительнее, — заметила моя мать, — по счастью, иностранцы плохо умеют распознавать этот род дворянства из накладного серебра, насчет которого никогда не обманываются даже наши лакеи.
Министр, имеющий неудобство принадлежать к поддельному дворянству, легонько кашлянул и встал, говоря:
— Боюсь злоупотреблять вашим временем, княгиня. Надеюсь, вы будете так добры, передадите князю о назначении его протеже. Ах! Я и забыл совсем: соблаговолите также сказать князю, что сегодня утром я видел его коллегу, министра внутренних дел, и что дело с секретной суммой устроено. Князь знает, что это значит. Извините, сударыня, что я не распространяюсь о такой важной государственной тайне.
Министр засмеялся и встал, чтобы откланяться.
— Милостивый государь, — обратилась я к нему, — г-н Дюкормье одолжил мне для образца одну довольно интересную безделушку эпохи Возрождения. В своем усердии к новым обязанностям он забыл ее взять обратно. Я знаю, что он дорожит этой вещью; но он уехал отсюда и не оставил адреса. Как мне сделать, чтобы г-н Дюкормье получил посылку?
— Сделайте одолжение, герцогиня, потрудитесь адресовать мне в министерство, и сегодня вечером я буду иметь честь исполнить ваше поручение при отдаче депеши г-ну Дюкормье, — ответил министр и удалился.
Я вам рассказываю сцену с министром и все другие в малейших подробностях прежде всего для того, чтобы доказать вам свою совершенную ясность ума и полное душевное спокойствие, а затем, чтобы дать вам понятие о своем невероятном изумлении, когда я узнала, кому вы обязаны таким необыкновенным счастьем.
Подумайте! Я вижу, что князь негодует, страшно раздражен против вас, и он же так горячо занимается вашей судьбой, аттестует вас лучшим образом! Я плохо знаю этого рода дела, но, очевидно, вы разом достигли небывалого положения. Благодаря кому? Моему отцу. На таком противоречии можно помешаться. Хотели ли вас удалить от меня, поступая таким образом? Нет: достаточно было вас рассчитать. Как! Князь думает, даже знает, что вы оскорбили честь и гордость его дома; он разгневан на меня и в то же время дает вам доказательство небывалого покровительства! Это необъяснимо, если только вы не сам демон, что я начинаю думать не на шутку. Но падший ангел — существо очень возвышенное и привык смотреть на вещи с высоты своего величия. Ему должен казаться смешным вульгарный ум, которому место секретаря посольства, как бы оно ни было неожиданно, может вскружить голову. Серьезно, дорогой учитель, вы поступаете смешно, если прекрасная дипломатическая карьера так вскружила вам голову, что вы задумали уехать, не попрощавшись со мной и, главное, не сообщив мне о многих, без сомнения, известных вам обстоятельствах. Мне необходимо их знать, чтобы на будущее время определить свои отношения к семье и герцогу де Бопертюи.
Итак, мой милый Анатоль, нам необходимо увидеться до вашего отъезда, если вы действительно решились уехать. Я придумала следующий способ: кладу это письмо в ящик с флаконом, который я всегда ношу при себе с нашей первой встречи на балу в Опере (он заменит мнимую безделушку, о которой я говорила вашему министру). Моя доверенная горничная отнесет ящичек к министру, и он отдаст его вам. У вас, я надеюсь, хватит ума догадаться, что здесь дело не в отдаче безделушки, которой я не брала у вас. Как бы ни были важны переданные вам депеши, опоздание на несколько часов ничего не составит. Но если б даже и было важно не опоздать, то я бы из вежливости пожертвовала и государственной пользой, чтобы провести несколько часов со своей любовницей.
Итак, в надежде устроить европейский кавардак, вы сделаете мне милость, если, выйдя от министра, отправитесь в квартиру на Бульваре. Я буду вас ждать
