язык. Речь идёт о подходе к сексуальности с якобы биологических позиций, причём в качестве главного критерия нормы рассматривается соответствие поведения индивида его биологическому полу и видовой принадлежности со всеми вытекающими из этого факта социальными последствиями. Но Ткаченко конструирует некую свою абстрактную "биологию", в которой нет места однополому поведению (что в корне противоречит всем научным наблюдениям!). К тому же, как уже говорилось, он валит в общую кучу все "расстройства сексуального предпочтения (парафилии): фетишизм, фетишистский трансвестизм, эксгибиционизм, вуайеризм, педофилию, садомазохизм и т. д.", сунув туда же, вопреки МКБ-10, и гомосексуальность.

Разумеется, тут же обнаруживается серьёзная проблема. Сексолог у девиантных пациентов наблюдает явления, проходящие мимо внимания судебных психиатров. Те же видят у своих "испытуемых" тяжёлые психические расстройства, которых в лечебной практике сексолога нет и в помине.

В правоте сказанного легко убедиться методом сравнения.

Авторы монографии пишут: «В ряде случаев жёстко фиксированного гомосексуального выбора удавалось выявить в анамнезе гомосексуальное насилие в раннем возрасте. При преждевременном половом созревании иногда можно было предполагать связь пола соучастника ранних опытов сексуального поведения с эмоционально положительным подкреплением в виде эротических ощущений и последующим половым предпочтением, даже после периода нормативных связей».

Такая трактовка страдает неполнотой и противоречивостью. Развёрнутое и более аргументированное объяснение этому феномену дано в «Гордиевом узле сексологии» и в статье «Клинические и правовые аспекты синдрома низкого порога сексуальной возбудимости у детей» (Бейлькин М., 2007). Речь идёт о детях с низким порогом сексуальной возбудимости. В тяжёлых случаях подобной патологии оргазмическая готовность отмечена у младенцев, не достигших и года, причём и у девочек, и у мальчиков онанизм может носить характер серии пароксизмов (приступов). Оргазм вызывается не только стимуляцией гениталий, но и других участков тела. У таких детей часто повышено внутричерепное давление; они сверхактивны и не могут сосредоточиться; легко раздражаются и впадают в безудержный плач; склонны к немотивированным подъёмам температуры (дефект центров терморегуляции); с трудом засыпают и легко просыпаются; у многих наблюдается упорный энурез (непроизвольное мочеиспускание во сне). Симптомы раннего полового созревания эндокринного происхождения (рост гениталий, оволосение на лобке и т. д.) у них отсутствуют.

В основе этого синдрома лежит самая разная церебральная патология: травмы черепа, полученные при рождении; инфекции, перенесенные внутриутробно или в первые месяцы жизни; последствия интоксикации или асфиксии.

Такие дети льнут к старшим, не скрывая своего эротического возбуждения. При этом выявляется ещё одна их особенность – способность к импринтингу (запечатлению). Становясь жертвами совращения или насилия, они необычайно точно и ярко запоминают все нюансы случившегося с ними. При этом эротическую окраску приобретают обстоятельства и эмоции, далёкие от секса. Запоминаются не только и не столько «эмоционально положительные эротические ощущения», о которых пишут авторы монографии, но и внешность, и тип одежды насильника, сопутствующие запахи, ощущение собственной беспомощности, боль, страх. Сигналы, фиксированные по механизму импринтинга, становятся актуальными на всю жизнь релизерами – факторами, запускающими половое возбуждение и поддерживающими его. Они придают влечению извращённый, чаще всего садомазохистский характер. Между тем, главный вопрос – определяется ли однополый характер ориентации пострадавшего полом насильника, остаётся открытым. Во всех подобных наблюдениях мы сталкиваемся с половой дифференциацией мозга по гомосексуальному типу, то есть с фактом, имевшим место задолго до изнасилования или совращения, ещё в периоде внутриутробного развития.

Авторы перечисляют "каналы коммуникации, визуального, слухового, тактильного и ольфакторного" (то есть, попросту говоря, зрение, слух, осязание и обоняние), по которым определялся выбор сексуального объекта и "запускалось" аномальное половое поведение преступников. Но ощущения, полученные по этим каналам, интересуют сексолога и судебного психиатра в разной мере и по разным причинам. Так, в наблюдениях судебных психиатров речь идёт о восприятии запахов куда более экзотических, чем у пациентов сексологического кабинета: «В клинике парафилий встречаются феномены, позволяющие предполагать при реализации некоторых видов аномального сексуального поведения функциональную блокировку ольфакторного анализатора. (Говоря проще, лица с половыми извращениями часто либо вовсе теряют способность определять запахи, либо воспринимают их искажённо. - М.Б.). Например, один больной пил мочу и ел кал понравившихся ему женщин, при беседе он сравнивал эти ощущения с теми, которые бывали после плотного обеда, а запах для него носил субъективно приятный характер». Сексолог на своём приёме с подобной экзотикой не сталкивается. Ему хорошо известно, насколько привлекателен для гомосексуалов запах мужских феромонов, но он осведомлён и о том, что геи (даже не относящиеся к разряду эстетов), как никто, чувствительны к парфюмерии. Обычно они предпочитают, чтобы феромоны едва угадывались за лёгким запахом духов или дезодорантов. Разумеется, есть и исключения – кто-то из геев наслаждается тонким парфюмом, в то же самое время упиваясь запахом спермы. Страсть же к фекалиям и к моче – это фетишизм, перверсия, выходящая за рамки гомосексуальности.

По-разному расцениваются и тактильные ощущения. Авторы пишут: «Можно предполагать, что во многих случаях парафильного поведения функционирование этих анализаторных систем нарушается, так как субъект зачастую не может добиться эякуляции при сексуальном контакте с жертвой, тогда как при фантазировании (т. е. в ответ на зрительные стимулы), сопровождающемся мастурбацией, она достигается легче».

Сексолог же при расспросе своих пациентов видит иную картину. Тактильные ласки геев, как правило, богаче по выбору и изощрённее, чем у большинства гетеросексуалов, особенно давно вступивших в фазу "условно-физиологического ритма". Выполняя свой супружеский долг, те часто сводят предварительную любовную игру к минимуму, а после эякуляции тут же засыпают (таковы, например, жалобы корреспонденток из книги "Сексология в письмах").

Абсолютно разную трактовку у судебных психиатров и сексологов получает анализ зрительных и слуховых эротических раздражителей. Авторы монографии сообщают: «У некоторых гомосексуальных лиц отмечались случаи выбора объектов сексуального влечения по отдельным признакам, ставшим эротическими стимулами - размерам полового члена, степени оволосения, усам».

Анализ перечисленных релизеров важен для сексолога, позволяя ему судить о типе инверсии пациента, о её индивидуальных особенностях. Так, половое возбуждение, вызванное видом чужого члена, чаще свойственно "ядерным" геям. Дело в том, что для них визуальные, тактильные и обонятельные ощущения, связанные с членом партнёра, выраженность вторичных мужских половых признаков, а также запах мужских феромонов – универсальные релизеры, то есть биологически запрограммированные ключевые стимулы полового поведения. Но у каждого отдельного человека они приобретают и индивидуальное значение, позволяющее врачу судить о важных нюансах психологии пациента. В качестве примера сошлюсь на письмо А. К., полученное мною после публикации книги «Об интимном вслух» и опубликованное в «Гордиевом узле сексологии»: «Помню первую поллюцию: яркий образ обнажённой женщины, а потом провал и острый страх смерти. Это повторялось многократно. А чуть позже меня поразила красота, сила и выразительность