– А ведь и впрямь, не просачивается снег-то. Неужто стихло?

– Нет, Ваня, – отрицательно завертел головой казак. – Это может означать лишь одно. Нас укрыло снежным одеялом. А толщину его мы сможем определить лишь утром, когда из нашего укрытия выбираться будем.

– Почему утром? – переспросил граф.

– Помнишь, профессор напутствовал нас на корабле перед выгрузкой на лед?

– Ну!

– Вспомни, он говорил, что бураны здесь сильные, но обычно к утру полностью стихают.

– И что, ты предлагаешь ждать утра? А если нас занесет так, что откопаться не сможем?

– Сможем, – утвердительно сказал Билый. – Снег хоть и плотный, но легкий, потому что свежий, не лежалый. Откопаться будет не трудно. Нужно будет сначала одну из собак наружу выпустить. А там уже и сами. А сейчас давай-ка постараемся заснуть, друже. Силы нужны.

– Не спится что-то, – отозвался Суздалев, потирая слегка побелевшие щеки. – Да и вообще, может, уже утро! Поди разберись здесь. Не понять ничего.

– Нет, Ваня, не утро, – заверил друга казак. – Снег, особенно свежий, молодой, несмотря на то что его много нанесло, структура довольно мягкая. Значит, свет пропускать способность имеет довольно хорошую. Ты видишь свет?!

– А, – отмахнулся граф. – Здесь и днем света белого не видать порой.

– Да и собаки, односум, ведут себя довольно тихо, значит, не время бодрости для них, – добавил Микола. – Стало быть, до утра еще порядком.

– Как скажешь, – согласился Иван и вдруг, будто вспомнив важное, спросил: – Слушай, Микола, а сегодня день недели какой?

– Вот те раз, ваше сиятельство, – удивленно произнес Билый. – Неужто запамятовали?! В пятницу утром мы с корабля сгрузились, почти весь день шли по маршруту, по своему лучу, затем этот буран; значит, сегодня суббота.

– Вот, друже, – сказал Суздалев. – Люди добрые уж от заутрени домой возвратились поди, потрапезничали, на солнышке греются, девок щипают за места мягкие, наливочкой балуются, а здесь хоть умри. Кроме этих, как их… моржей да мишек белых, готовых тебя сожрать каждый миг, нэма никаго.

Иван нарочито сделал акцент именно на два последних слова.

– Эх ты, «нэма никаго», – усмехнулся Микола, слегка стукнув по шапке друга. – Кто меня сам в эту экспедицию затащил, а?! Да еще, оказалось, и обманным путем, можно сказать, в корыстных своих целях!

– Да ладно, Микола, – слегка толкнув в плечо казака, произнес Иван. – Я ж о нас с тобой думал. Вроде как заботу проявил.

– Ах, его сиятельство заботу проявили, – шутливо отозвался Билый, толкнув в ответ графа. – Да еще и толкаться удумали?! Ну, держись!

– Так и я в долгу не останусь!

– На то и расчет был, – сдвинув шапку назад, весело крикнул Микола и снова толкнул Суздалева в бок.

– Ах ты так! – засмеялся граф. – Сейчас отведаешь графских милостей.

Толкая друг друга, стукая по плечам, по спине, друзья сцепились было в рукопашной. Но места, чтобы в полной мере размять затекшие мышцы, было мало. Покряхтев от напряжения, односумы дружески похлопали друг друга и снова уселись на свои места.

– В чем-то ты прав, Ваня, – начал Билый. – Поехали с тобой на край земли, вроде как на благое дело, а как оно все выйдет, вопрос.

– Вот и я говорю, – согласился граф. – День субботний, а мы с тобой где? И как…

– Слушай, – вдруг перебил друга казак. – Сегодня же…

Микола не договорил, снял шапку и осенил себя крестным знамением.

– Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!

– Ты чего это? – недоуменно спросил Иван.

– Дмитриевская суббота сегодня, дорогой мой человек, – ответил Билый. – В церкви молитвой всех тех, кого с нами нет, поминать нужно.

– А, – безразлично произнес Суздалев.

– «А», – предразнил его Микола. – История Дмитриевской субботы, позволю себе заметить, связана с Куликовской битвой, в которой немаловажную роль сыграли и казаки. Так вот. Великий князь Димитрий, названный Донским, перед битвой посетил Троице-Сергиеву обитель, где получил благословение на сражение от самого Сергия Радонежского. С Божией помощью, восьмого сентября тысяча триста восьмидесятого года была одержана победа над темником Мамаем. После битвы князь вновь приехал к Святому Сергию Радонежскому, и они совершили поминовение павших воинов. Со временем это стало традицией – чтить память павших воинов не только в Куликовской битве, но и в других военных кампаниях. А также всех православных христиан.

– Ну, нового ты мне почти ничего не открыл, друже, – ответил граф. – Но все равно с интересом послушал.

– Я тебе за то это все рассказал, что суббота Дмитриевская сегодня именно. Стало быть, молиться нужно о упокоении душ всех наших родных, близких, односумов и тех воинов, имена которых не ведаем.

– А как же молиться за человека, если имени его не знаешь?! – удивился Иван.

– Все просто, Ваня. Не зная имени, говори так: «Помяни, Господи, во Царствие Твоем, души усопших, убиенных, павших имена их Ты, Господи, веси…»

– Ясно, – ответил Суздалев. – А услышит Господь?

– Если искренне, с открытой душой, всегда услышит.

Суздалев тоже снял шапку и перекрестился тремя перстами. Усмехнулся.

– Ты чего это?! – спросил Микола.

– Чудно как-то. Вера одна, крестимся по-разному. Ты двумя перстами, я тремя.

– Эх, Ваня, чтобы все понять, разговор не на час нужен. Да и не время сейчас. Давай лучше молитвенно вспомним всех тех, кто ушел в небесные станицы.

Оба замолчали, лишь время от времени осеняли себя крестным знамением.

– А ты знал о том, – нарушил молчание Микола, – что в эпосе у нартского народа, его племена живут на Кавказе, есть свой святой? Зовут его Уастырджи.

– Устыр чего?! – не понял граф.

– Уастырджи, – усмехнулся казак. – Так вот, примечательно то, что этот самый Уастырджи в православной интерпретации именуется как Святой Георгий Победоносец.

– Гляди ж ты, – покачал головой Иван.

– Согласно легендам об Уастырджи, старец является покровителем путников, воинов, мужчин и врагом воров, убийц, мошенников. Он спускался с небес и оказывал покровительство добродетельным горцам, привлекал удачу, вознаграждал за добрые дела и узнавал, помогают ли люди друг другу в беде и нужде.

– Смотри, как все переплетено, – с интересом заметил Иван. – Вроде и религии разные, а святой вроде как один.

– Бог один, Ваня, – продолжил Микола. – Единый Создатель и Отец Небесный. Веры в него разные. Единственная правильная – наша. Поэтому и названа православной.

– Удивляюсь я тебе, односум. До восхищения. Вера в тебе, как тот кремень. Кинжал обломать можно. А я так себе, захожанин.

– Мы с верой не рождаемся, Ваня. Вера в нас со Святым Крещением входит, как тот Свет Божий. И этот Свет, как огонь, поддерживать нужно, постоянно, на протяжении всей жизни земной.