«Да, Ваня, – с улыбкой подумал Микола, пытливо всматриваясь вдаль и вспоминая, как односум никак не мог увидеть этот пригорок. – Пластун из тебя выйдет тот еще».

Умело, сажень за саженью просматривал казак расстилавшуюся перед ним равнину вечной мерзлоты. Вдалеке, верстах в двух, темнело что-то на фоне этой нескончаемой белизны. И это темнеющее пятно еще и передвигалось какими-то затейливыми прыжками.

– Будто шелкопряд на тутовнике, – подумал казак. – Только огромный. Неужто одна из диковинных зверюг, о которых профессор Ледовский говорил?!

Пятно так же внезапно исчезло, как и появилось, будто растаяло среди льдов и снега. Билый взглянул на небо, покачал головой:

– Эх, сейчас бы ночь с зирками, Шлях наш Чумачий, Стожары. Вмиг бы дорогу определил. А тут белым-бело и конца-края не видать.

Внезапный порыв ветра, ударив в грудь казака, пробежался по лицу и защипал щеки. Со стороны, где еще минуту назад Билый видел что-то темнеющее на снегу, с порывом ветра донесся негромкий рык.

«Будто олень горный», – подумал Билый. По снегу, словно белые змейки, забегали снежные ручейки поземки. Ветер постепенно крепчал, грозя разразиться пургой.

«А ведь северный дует, лютый, – оценил пластун, поворачивая голову направо и зачем-то нюхая, словно зверь, воздух. – Значит, восток там. А нам и нужно идти на восток».

Следующий порыв ветра вновь донес характерный звериный рев.

– А зверюга-то, если судить по голосу, не мелкий, – напрягаясь внутренне, произнес негромко казак. – Да и буран разыгрывается. Нужно побыстрее найти место, где переждать стихию возможно будет.

Быстрым шагом, стараясь не упасть, Микола спустился с пригорка и наметив направление, по-своему, по-пластунски, по-кошачьи, помчался туда, откуда пришел с полчаса назад. Порыв ветра стукнул в спину, донося до слуха казака слабый рык неизвестного зверя.

– Подъем, ваше благородие, – громко крикнул Билый, подбегая к упряжке. Малахай, завидев бегущего человека еще издалека, вскочил и в волнении переминался с лапы на лапу, негромко поскуливая. Суздалев дремал, укутавшись с головой в меховую шубу.

– Унтер-офицер Суздалев, – гаркнул во весь голос Билый, склонившись над односумом. – Сполох!

– Я! Где горит?! – выпучив глаза и озираясь недоуменным взглядом, произнес сонным голосом граф. Пытаясь резко встать на ноги, наступил на полы шубы и мешком свалился с саней, чем вызвал задорный лай собак в упряжке. Малахай заботливо подошел к другу, обнюхал его и попытался помочь встать, потянув за рукав. Суздалев мягко оттолкнул пса, все еще до конца не осознавая, что случилось.

– Да не горит, Ваня! – весело отозвался Микола. – Скорее, наоборот, холодит. И если мы с тобой в течение следующей четверти часа не найдем укрытия, где можно будет с этой четвероногой гвардией переждать буран, придется искать тогда уже нас, а не экспедицию. А судя по тому, какие у нас отношения с шляхтичами, искать вряд ли кто будет.

– Так ты кричал горим вроде?! – наконец придя в себя, сказал граф.

Билый вновь усмехнулся, подкрутив усы.

– Эх, ваше сиятельство. Тебе точно нужно в станице пожить. Сполох – это оповещение, когда случилось что или весть важную донести треба. Где здесь, среди льдов, что-то гореть может?!

– Да ну тебя, – отмахнулся Суздалев. – Я-то думал, и вправду горим.

– Сгорим, Ваня, непременно сгорим, если не поторопимся, – утвердительно произнес Билый, указывая на белые змейки-бурунчики, ползущие по снегу. Ветер крепчал с каждой минутой, поднимая снежную пыль в воздух. Граф, осознав всю серьезность ситуации, вскочил на ноги и поправил сбившуюся на глаза меховую шапку. Потянулся было, чтобы занять место на подножке.

– Э нет, ваше сиятельство, – отстранил его казак. – Здесь уж я собаками покомандую. Да и к тому же я место присмотрел, пока на разведку ходил.

– А я что же, не гожусь в погонщики?! – стушевался Суздалев. – Я же тренировался!

– Я этого не сказал, но в данный момент будет разумнее, чтобы на подножке стоял я.

Граф не стал сопротивляться: «Пластун в природных условиях что та рыба в воде. Чутье звериное, взгляд орлиный». Уселся в сани, укутавшись в шубу, подняв воротник так, что и глаз не было видно, и, решив подшутить над односумом, махнув рукой, крикнул: «Трогай!»

– Слухаю, барин, – так же в шутку отозвался Микола и, уже обращаясь к собакам, крикнул: – Хай.

Малахай, завидев то, что оба человека заняли свои места в санях, переместился вперед, давая сигнал готовности остальным собакам. «Умный пес, ладный! Не соврал эскимос», – подумал Микола. Как только прозвучала команда «Хай», собаки, ведомые Малахаем, сорвались с места и помчали сани сквозь снежную бурю. Снег хлестал по лицу, забивая густую казачью бороду и усы, намерзая постепенно сосульками. Через очки, защищавшие глаза и от солнца, и от ветра, Билый выискивал взглядом лишь ему знакомые ориентиры, намеченные еще при разведке. «Джи», – гаркнул казак, и Малахай, а за ним и вся упряжка собак стали брать правее. Вот и торосы, где Микола видел издалека то ли моржа, то ли тюленя и откуда доносился густой звериный рык. Собаки, чуя непогоду, несли во всю прыть. До слуха казака снова, теперь уже явственно, донесся зычный рык. «Неужто правда олень? – пронеслось в голове, и тут же подумал: – Откуда горному оленю здесь взяться».

– Уууур, – словно удар, отозвалось в голове.

Билый машинально повернулся в сторону звука. Через наполовину залепленные снегом очки сумел разглядеть огромную белую голову с черными глазами и окровавленной пастью.

– Джи! Джи! Хай! – во все горло крикнул казак. Собаки резко забрали вправо и понесли сани дальше. Левый полоз саней наехал на небольшой снежный бугор, но удержались, не опрокинулись. Суздалев подпрыгнул, стукнувшись о спинку. Толстая шуба смягчила удар. Руками крепко вцепился в края саней, выругался.

– Хай! Хай! – казак вошел в раж, погоняя упряжку собак. Те несли опрометью, видимо тоже почуяв зверя.

Сани подпрыгивали на снежных ухабах. Суздалев, боясь выпасть из них, крепко держался за спинку.

– Вууу! – раздался наконец оклик Билого. Собаки встали. – Прибыли, ваше сиятельство. Выходим.

Суздалев мгновенно оказался на ногах.

– Ты чуть сани не опрокинул, – в сердцах крикнул он.

– Зато не достались на обед чудищу снежному.

– Опять тебе нечисть грезится?!

– Ага. Только нечисть, как ты выразился, вполне реальная, – Билый ответил таким тоном, что у Суздалева не осталось и тени сомнения о серьезности того, о чем говорил односум.

– И вправду зверь грозный? Неужто сам, – при этих словах Суздалев показал указательным пальцем на снег под ногами, – на поверхность земли выйти решился?!

– Все шутишь?! Если не ошибаюсь, то белый медведь, – уверенно ответил казак. – Я, когда в разведку ходил,