подхватила дружно припев, и все, как по мановению жезла, сразу изменилось. Забыты жара, пыль, пустыня, вся тяжесть пройденного пути и снаряжения, люди ожили, точно они только что выступили из своей лагерной стоянки после долгого отдыха, а запевалы по временам пускались даже приплясывать, аккомпанируя себе ложками.

Скобелев, спешившись, шел некоторое время с ротой. Вскочил опять на лошадь и махнув рукой, чтобы прервать пение, он вынул крупную цветную денежную бумажку, отдал ее подбежавшему по зову фланговому солдату и сказал:

– Молодцами поете! Да как мне с такими солдатами не победить! Спасибо, братцы!

Самый сердечный и громкий благодарственный ответ несся уже вслед умчавшемуся «Белому генералу», который поскакал дальше, стремясь поскорее достигнуть укрепления и передовой базы Вами. Люди каравана теперь по собственному почину запели сами: пела пехота; послышались мелодические заунывные напевы казаков; даже мои артиллеристы что-то замурлыкали. Но разговоров, разговоров об этом неожиданном смотре каравана в пути было много: и в дороге, и на биваке у этапного пункта, к которому мы подошли уже с наступлением полной темноты и заночевали так до утра.

Выступили мы с ночлега на этом маленьком этапе до восхода солнца, шли бодро и долго, постепенно втягиваясь в предгорья Копет-дага. После двухчасового большого привала мы двинулись дальше и к ночи дошли до укрепления Чад, бывшего при генерале Лазареве передовой базой его отряда. Укрепление земляное было устроено на батальон пехоты с артиллерией. Здесь и до сих пор еще были довольно громоздкие интендантские склады. Наш караван стал биваком, не входя в укрепление: в гарнизоне свирепствовал брюшной тиф, от которого умирало почти ежедневно по несколько человек.

Водопой здесь недалеко от укрепления, из реки Атрек, берущей начало в Копет-дагском хребте. Речка эта на короткое время весной переполняется водою. Теоретики-знатоки Ср[едней] Азии уверяли еще в Петербурге генерала М.Д. Скобелева о возможности р. Атрек как водную коммуникацию. Во исполнение этого проекта военной канонерке из состава Каспийской флотилии под командой лейтенанта Шемана (мичман Голиков, гардемарин Маер и 36 ч. экипажа) весною 1880 года приказано было произвести пробный опыт плавания. Канонерка в полную воду поднялась вверх по р. Атреку, но, далеко не дойдя до укр[епления] Чад, обсохла, вследствие быстрого спада вод. Генерал М.Д. Скобелев приказал снять с этого судна артиллерийское (и все ценное) вооружение, сформировать из экипажа морскую батарею (2 орудия системы Энгестрема и две морских картечницы) в составе 3-х офицеров и 36 матросов и присоединил ее к передовому отряду в укреплении Вами.

Такую же малозначащую помощь оказала М.Д. Скобелеву и другая затея. Еще до назначения командовать войсками экспедиции М.Д. Скобелева в Петербурге по инициативе и проекту генерала Анненкова[72] (начальника военных сообщений в империи) решено было строить железную дорогу как вспомогательную коммуникацию для действующей в будущем новой экспедиции. Выбор головы ж. дороги в Михайловском заливе, а затем в Мулла-кары, оказался очень неудачным по причине быстрого обмеления восточного берега Каспийского моря, строго не изученного. Даже перенос впоследствии головы железной дороги в новое место – Узун-Ада – не сыграли какой существенной роли в действиях генерала М.Д. Скобелева, который закончил блестящей победой свой знаменитый поход раньше, чем железная дорога дотянулась до места Кизил-Арват, т. е. только около полпути от Узун-Ада до укр[епления] Вами.

Михаил Николаевич Анненков

Словом, генералу Скобелеву в его собственном плане действий надо было рассчитывать исключительно на себя. Убедившись личным осмотром в действительном состоянии своих морских высадочных пунктов и путей от них к передовой базе, он решил временно пользоваться еще старой коммуникацией Чикишляр – Чад – Вами, одновременно организуя линии Узун-Ада – Кизил-Арват – Вами и порт Красноводск – Кизил-Арват – Вами. Рассчитывать на всех этих линиях только на верблюжий транспорт, а не на жел. дорогу.

После этапа Чад каравану дали дневку. Весь день верблюды кормились, а к ночи их пригнали, тесно уложив друг около друга и накрепко привязав.

Днем я съездил посмотреть р. Атрек; в глубоком лессовом овраге с совершенно отвесными стенками (лесс держится прочно не только с отвесными, но и кувшинообразными боками в оврагах); на дне бежал молочно-кофейного цвета ручей. Русло густо заросло тамариском и других пород кустарником, в котором легко наткнуться на дикого кабана и даже тигра. Купаться в такой воде и трудно, и бесполезно. Для питья, отстоянная, она годится.

Когда-то, судя по берегам, это была мощная река, которая оживляла всю страну. По исторической справке, Александр Великий из Персии прошел через Гирканию[73] (страна по течению и теперь еще существующей небольшой речки Гюргень[74], в нескольких десятков верст южнее и параллельно р. Атреку впадающей в Каспийское море); Александр отсюда долиной р. Атрека и оазисами по северному склону Копет-Дага достиг города Мерва и вступил в древний город Самарканд… Однако, за истекшее после того время, в силу непрекращающегося и поныне медленного подъема всей обширной, а ныне пустынной площади Закаспийского края, страна усохла; она продолжит усыхать на наших глазах и теперь. Как это наглядно подтвердилось на всех морских пунктах восточного побережья Каспийского моря. Р[ека] Атрек за истекшее время прорыла себе русло глубиной несколько десятков сажен там, где после экспедиции (при снятии топографами карты этой местности) обнаружилась голова чудовищного водопровода (127 верст длиной), которым снабжался из Атрека водою древний город Мешед-месториан[75], развалины которого и до сих пор существуют в совершенной пустыне.

С дневки у Чада мы двигались с большим трудом по причине множества дефиле, решительно не допускавших развертываться широким фронтом, а лишь тянуться в одну нитку. Главным препятствием являются здесь глубокие трещины лессовой почвы, вероятно, образованные землетрясениями, которые в этой стране нередки, и мы впоследствии это испытали.

Такие трещины в период дождей сильно размываются и обращаются в кувшинообразные ущелья, куда легко свалиться ночью, так как поверхность пути[составляет] совершенно ровная, местами солонцеватая, степь. Эти глубокие (несколько десятков сажен) овраги очень часто обращаются в подземные коридоры и тоннели, которые тянутся на многие десятки верст и опять выходят на дневную поверхность. На дне сверху можно видеть нередко зеленеющие кусты. По словам одного из туземцев, там бродят и живут провалившиеся когда-либо верблюды, не могущие выбраться наверх, но находящие себе пишу и воду.

Провалы и трещины эти очень тягостны для движения каравана, допуская проход только в каком-либо одном месте, притом извилистым дефиле. При движении в таких пунктах обыкновенно оставлялась часть пехоты со взводом картечниц, пропуская весь караван. Все это очень замедляет движение и утомляет людей и животных. Втянувшись в