мной, например, как было? Накрыло не тогда, когда бандюк из «нагана» почти в упор в меня шарахнул, а после, уже в прозекторской, когда я его труп вскрывала. Словно хрустнуло что-то в душе. Сломалось навсегда.

— Вот и у меня так, — Марина пригладила растрепанные волосы, — тоже сломалось и хрустнуло. А еще я поняла, что до вчерашнего дня никого, оказывается, не ненавидела. Так, максимум не любила.

— Ну а теперь, значит, знаешь, что такое ненависть? — вкрадчиво осведомилась у нее Марго.

— Теперь — да, — подтвердила Белозерова. — Не сомневайся.

— Аркаша, конечно, не ангел, но так-то уж не стоит, — посоветовал ей я. — Больно громкое для него слово — ненависть. Не тянет он на него. Статью не вышел для такого чувства.

— Так и не о нем речь, — непонимающе глянула на меня девушка. — При чем здесь этот слизняк?

Аркаша, до того сопевший ровно, вдруг то ли закряхтел, то ли закашлялся.

— Ты погоди, подруга, — тихонько рассмеялась Марго. — Раз ты узнала настоящую ненависть, значит, скоро попробуешь и настоящую любовь. Вот где основное веселье начнется!

Как только речь зашла о любви, я понял — мое дальнейшее участие не имеет смысла, после чего с чистой совестью уснул. Уснул и видел сны, причем большей частью очень и очень хорошие.

Да и пробуждение, несмотря на свою экстравагантность, вышло тоже не самое паршивое.

Глава 17

— Вставай, — лицо Глузда, нависшее надо мной, было серьезно, — пора к госпоже идти. Время службу выполнять.

— Это я всегда. — От такой приятной новости с меня мигом слетели остатки сна. — Как писал классик: «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать». Народ, подъем!

— Ты один и дрыхнешь, остальные давно на ногах, — не без иронии сообщила мне Метельская. — Еще и храпишь!

— Ну извини, — я поднялся с лавки и потянулся, — отдельных палат тут не предусмотрено. Так, Маринка, ты остаешься тут.

— Почему? — опешила девушка, которая в данный момент пыталась привести свои волосы в порядок.

— Дежурить станешь, — я обвел келью рукой, — по вверенному нам помещению.

— Нет, — качнул головой ближник подгорной владычицы, — идут все. Она тоже.

Печально, хоть и предсказуемо. Не желает нанимательница делать жизнь работников проще, в каждой мелочи контролирует. И не поспоришь ведь, таков звериный оскал капитализма. А что самое обидное, тут принцип «верхи не могут, низы не хотят» вовсе не работает, потому свержение власти под отдельно взятой горной системой никак не устроить.

На этот раз прием состоялся в том самом зале, где мы впервые увидели Хозяйку этих мест. Правды ради, того восторга, что нас обуял в прошлый раз от местных красот, никто уже не испытал, поскольку притупились ощущения. Да и подустали мы уже от здешних пейзажей и всей этой экзотики. Я — так точно. В город хочу, туда, где вечный шум, дорожные пробки, толпы людей, кофейни на каждом шагу, а также прочие радости мегаполисов. Да прах с ними, даже те демоны из самой дальней преисподней, что гоняют на электросамокатах, не глядя по сторонам. Ей-богу, даже их рад буду видеть!

— Отдохнули после давешних трудов? — осведомилась Хозяйка, милостиво глядя на нас. — Набрались сил?

— Благодарю за заботу, — кивнул я. — Все в порядке, готовы исполнить ваше третье повеление.

— Да оно понятно, — усмехнулась владычица гор. — Будто, если бы даже и не желали того, чего другое сказали.

— Все так, — подтвердил я. — Ваша правда.

— А я уж теперь и не знаю — велеть вам чего, нет? — с легкой игривостью в голосе продолжила свои речи Хозяйка. — Горы-то из-за ваших дел гудят, давно такого не видала.

— В смысле? — насторожилась Метельская.

— А ты уж забыла, что вы натворили давеча? — Женщина на троне рассмеялась. — Как кровь ведьмам пустили и через то много шума наделали. Ох, богато народу вчера да сегодня на Большой Калагазе перебывало, и ведь до чего разного. Мне уж порассказали — тут тебе служилые люди, причем в чинах немалых, и разбойного приказа трудники, и вообще не пойми кто. А к ночи так ведь и ведьмино племя пожаловало, да. Ходили, вынюхивали, что да как, до озерного духа пытались достучаться, правда, впустую. Вот только не знаю, чего им хотелось больше — прознать, кто их так не жалует, или же ключ, что Меланье принадлежал, к рукам прибрать.

В первое я верю куда больше, чем во второе. Не знаю, может, и в самом деле эта вещица какую-то особую дверь может открыть и оттого столь немалую ценность имеет, но все же склонен думать, что это вряд ли. Сдается мне, Хозяйка вообще склонна глобализировать все, что с ней связано, потому время от времени выдает желаемое за действительное. Достаточно только вспомнить чудо-артефакт, оказавшийся на поверку набалдашником от кроватной стойки.

Но в целом — плохо. Ну да, свидетелей не осталось, лица были скрыты, крови нашей тоже там, на горе, ни капельки не сыщешь, так что печалиться вроде как и не о чем. Вот только я точно знаю: нет свидетелей и совсем нет свидетелей — вещи разные. Где-то в этих краях до сих пор околачивается Васька, не могла она их так быстро покинуть. Тот же дух озерный — сегодня молчит, завтра, не ровен час, разговорится. Ну как он тогда, поутру, через туман нас учуял? Ну и все тот же ключ. Уверен, что кое-кто из глав ковенов знал, что это за вещица и какой от нее Меланье прок, потому довольно быстро будут сделаны верные выводы сразу после того, когда ключ не всплывет при неизбежной пилке наследства.

Впрочем, по последнему пункту мне как раз опасаться особо нечего. Вопросы будут не ко мне, а к местной повелительнице, и я дорого бы заплатил за то, чтобы глянуть на то, как какая-то из ведьм придет сюда и попробует ее допросить.

— Ключ, — тем временем заявила Марго, которая, похоже, относительно Хозяйки пришла к тем же выводам, что и я. — Только шиш у них чего получится!

— Никогда бы не подумала, что такое скажу, но ты славная нежить, — отметила наша нанимательница. — Не в первый раз подмечаю, что и ум у тебя остер, и на