Шрифт:
Закладка:
А там была она. Маленькая девочка.
Кто-то оставил ее у меня на пороге. Ей не больше нескольких недель от роду, у нее полная голова серебристых волос и темно-синие глаза. Она прекрасна. Элис прослезилась бы при виде ее.
Я стану отцом. Элис хотела бы именно этого. Она уже выбрала имя.
Слеза капает на пергамент, заливая чернила.
Мне кажется, Кай что-то говорит, но я ничего не слышу из-за звона в ушах. Голова кружится, сердце колотится, дыхание застревает в горле, потому что я никак не могу его проглотить. Я не могу дышать. Не могу…
— Эй. — Грубые ладони Кая на моем лице вырывают меня из моих мыслей. — Эй, посмотри на меня. С тобой все в порядке.
Я тянусь, чтобы злобно вытереть слезы, текущие из глаз. — Нет, со мной не все в порядке! — Я, наконец, делаю глубокий вдох, пытаясь подавить нахлынувшие на меня эмоции. — Этого не может быть. Я не могу в это поверить, — шиплю я, повторяя слова Кая. — Это значит… что я была сиротой еще до того, как потеряла отца. — Истерический всхлип срывается с моих губ. — И это значит, что вся моя жизнь — ложь.
Кай качает головой, выражение лица суровое. — Нет. Твоя жизнь — не ложь, слышишь? — Он поднимает мое лицо, заставляя посмотреть на него. — То, что у вас разная кровь, не значит, что он не был твоим отцом. Он вырастил тебя как свою дочь. Он решил любить тебя.
Все, что он говорит, имеет смысл, и я ненавижу это.
Я хочу бушевать, хочу кричать, хочу сидеть здесь и жалеть себя. Потому что какая-то часть меня чувствует себя преданной, чувствует себя обманутой человеком, которого я называла отцом.
Я молча перехожу к следующей записи, когда руки Кая медленно соскальзывают с моего лица. Я чувствую, как он смотрит на меня, ожидая, что я сломаюсь.
Но я устала ломаться. Устала таскать с собой осколки себя, которые я слишком устала, чтобы собрать воедино.
Я фыркаю, возвращаю взгляд на страницу и продолжаю оцепенело читать.
Без Элис моя единственная цель — Сопротивление. Это единственное, что помогает мне держаться. И еще Пэйдин.
Слезы снова брызжут на страницу при виде моего имени. Подушечка большого пальца Кая проводит по моей щеке, стирая слезу. — Поговори со мной, — шепчет он, наклоняясь так близко, что я не могу его игнорировать.
Я качаю головой, пытаясь проглотить эмоции, забившиеся в горле. — Правду?
Он кивает. — Всегда правду.
Я прерывисто вздыхаю, борясь со слезами в промежутках между каждым следующим вздохом. — Я потратила всю свою жизнь, принимая тот факт, что никогда не смогу жить по-настоящему. Я — Обыкновенная, и это прекрасно — я живу с этим. Я смирилась с тем, кем я не являюсь, и буду мириться с этим до самой смерти. Но…
Он берет мою дрожащую руку в свою, побуждая меня к действию одним твердым взглядом. — Но я ведь заплатила свои взносы, не так ли? — Слова вырываются из моего горла, как будто я задыхаюсь. — Разве я недостаточно страдала? Я и так никто, а теперь и вовсе никому не принадлежу. Единственное, что в моей жизни было правильным, настоящим и принадлежало только мне, у меня отняли. — Я судорожно вздыхаю, глядя на огонь. — Как и все остальное.
Он качает головой, протягивая руку, чтобы убрать с моего лица прядь волос. — Ты не можешь быть никем, когда ты — все для кого-то другого. — Я поднимаю на него взгляд и вижу, что он избегает смотреть на меня. Проходит несколько мгновений, прежде чем он открывает рот и произносит слова, которые звучат неуверенно. — И именно такой ты была для своего отца. Независимо от того, был ли он твоей плотью и кровью или нет. Он любил тебя больше всех на свете.
Его слова сильно задевают меня — напоминание о том, что все может быть лучше, чем то, что он пережил от человека, который действительно был его отцом. Я затихаю, пытаясь успокоить дыхание. Затем я перелистываю страницу, не обращая внимания на непролитые слезы, наворачивающиеся на глаза. Усилием воли я заставляю себя сосредоточиться и продолжить чтение. Его слова отвлекают меня, а почерк успокаивает.
Сегодня на улице я повстречал Фатала. Он затащил меня в переулок и прошептал, что хочет помочь с моей идеей, о которой он узнал только потому, что оказался Чтецом Мыслей.
Мы несколько часов говорили о том, какие трудности ему пришлось пережить и как он хочет, чтобы Обыкновенные и Фаталы снова стали свободными. Но сначала нам нужно найти тех, кто прячется у всех на виду.
— Калум, — шепчу я, точно зная, кто этот Чтец Мыслей. Следующая страница — это поспешная сводка за несколько дней.
Калум уже отыскал нам еще трех Обыкновенных. Он рыщет по улицам, читая мысли, пока не находит разум, который выдает их тайну. Его метод гораздо эффективнее моего. Сегодня вечером мы все собрались, чтобы обсудить наши планы.
Несколько наших Обыкновенных уже несколько недель не посещают собрания. Я начинаю беспокоиться, что что-то случилось. Скорее всего, это дело рук Имперцев.
Мы расчистили подвал под домом, чтобы использовать его для собраний. Теперь нас слишком много, чтобы оставаться незамеченными. Я соорудил книжную полку над дверью в подвал, чтобы скрыть вход на случай, если к нам нагрянут нежданные гости.
Я перелистываю страницы, пропуская годы развития Сопротивления.
Я назначил лидеров в разных районах трущоб. Мы больше не можем собираться у меня дома. Теперь только мы, лидеры, проводим собрания, чтобы обсудить, как идут дела в Сопротивлении. У нас есть планы противостоять королю и его лжи, но сейчас мы слишком слабы, чтобы пытаться это сделать. Может быть, в ближайшие несколько лет.
— Грей.
Он произносит мою фамилию мягко, пытаясь пробудить меня от оцепенения. Не обращая внимания на выражение озабоченности на его лбу, я яростно перелистываю оставшиеся страницы. Пустой пергамент смотрит на меня, пока мои пальцы не замирают на более длинной записи.
Я и забыл об этом дневнике. Очевидно, прошло шесть лет с тех пор, как я писал здесь в последний раз. Особо нечего сказать, кроме того, какой большой становится Пэйдин.
Теперь понятно, почему ее оставили у меня на пороге. Она Обыкновенная. Ее родители не захотели прятать ребенка. И, черт возьми, они здорово прогадали с ней.
В ней есть огонь. Сообразительность. Я тренирую ее
