скорейшему залечиванию полученных им в результате разрыва аневризмы и хирургического вмешательства повреждений. Была уже глубокая ночь, когда братья Макса собрались все вместе в коридоре, чтобы составить расписание дежурств на следующие сутки: мы хотели, чтобы с Максом постоянно находился кто-то из родных, а остальные имели возможность отдохнуть. Вскоре после этого Тейт, миссис Ярвуд и я поехали домой к Максу, чтобы немного поспать.

Мы уже покидали отделение интенсивной терапии, когда я кое-что вспомнила.

– Вы идите, я догоню, – сказала я. – Я на минутку.

– Мы подождем, – отозвался Тейт.

Когда я вернулась в реанимацию, возле Макса сидел его брат Уилл.

– Ты что-то забыла? – спросил он, но я покачала головой и сунула руку в сумочку.

– Я только хотела оставить ему это… – Достав фигурку Йоды, я поставила ее на поднос рядом с изголовьем кровати.

– Это, кажется, его талисман?

Я кивнула.

– Да. Он подарил его мне в тот день, когда мы познакомились.

Уилл усмехнулся.

– Даже если я и сомневался, что ты – та самая женщина, которая предназначена ему свыше, теперь все мои сомнения исчезли. Макс, я думаю, понял это сразу, как только тебя увидел.

Я улыбнулась.

– Я тоже это поняла. Просто мне потребовалось время, чтобы признаться в этом самой себе.

– Ладно, иди отдыхай. И не волнуйся – я пригляжу за нашим малышом.

– Спокойной ночи, Уилл. Спокойной ночи, Макс.

Глава 31

Макс

Она храпела!

Первым, что я увидел, когда открыл глаза, была Джорджия. Она притулилась рядом со мной на узкой больничной койке, ее голова лежала на моем плече. И она храпела. Да еще как!

Я улыбнулся. Похоже, теперь это будет мой любимый звук.

Потом я огляделся. Вокруг было довольно темно, но я знал, где я нахожусь. А вот как я сюда попал… Впрочем, память возвращалась ко мне довольно быстро, фрагменты и обрывки воспоминаний выстраивались в цельную картину.

Я помнил, как сидел на скамье в раздевалке и завязывал коньки перед матчем.

Я помнил голоса людей, которые разговаривали со мной, пока я спал. Я слышал их, но приглушенно, словно издалека, как будто меня отгораживала плотная стена тумана.

Я помнил назойливое попискивание электронных приборов. Помнил, как кто-то мыл мне лицо теплой водой. Помнил, как меня куда-то везли. Помнил, как Джорджия и медсестры шутили и смеялись, пока они что-то делали вместе.

А еще я помнил число. Девяносто шесть. Что оно могло означать? Может, это какой-нибудь номер?

Во рту у меня пересохло, шея болела, но я боялся пошевелиться – мне не хотелось будить Джорджию. Я и сам чувствовал себя усталым. Очень, очень усталым… Должно быть, я снова ненадолго заснул, потому что, когда я проснулся, Джорджия больше не храпела. Она все так же лежала, положив голову на мою согнутую руку, и смотрела на меня. Наши взгляды встретились, и я увидел, как ее глаза расширились от удивления.

– Господи! Макс! – Она рывком села. – Ты пришел в себя?

Говорить мне было трудно, но я все же сумел выдавить пересохшим ртом:

– Ты… храпела…

– Ты что, шутишь? Ты несколько недель пролежал в коме, и первое, что ты сказал, когда проснулся, – это то, что я храпела?

Я улыбнулся.

– И пустила слюнку на мою пижаму.

Ее реакция застала меня врасплох. Вместо того чтобы улыбнуться, Джорджия зажала рот ладонью и заплакала.

– Боже мой, Макс! Я боялась, что мы тебя потеряем. Я тебя потеряю!

– Ш-ш-ш! Не надо плакать. Иди ко мне!

– Я позову медсестру. Или врача. Или обоих.

– Через минуту. А сейчас просто ляг рядом со мной.

Не переставая плакать и качать головой, Джорджия пробормотала:

– О господи, Макс! Ты действительно очнулся. Ты живой! Я боюсь ложиться рядом с тобой, потому что мне кажется, что я сплю и что, когда я проснусь, ничего этого не будет!

– Хватит анализировать, Джорджия. Просто ложись…

– Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?

– Я чувствую себя так, словно на мне целый период отрабатывали силовые приемы. Но мне это не впервой.

Она снова легла, опустив голову на мою руку.

– Я очень на тебя сердита, Макс. Ты должен был мне сказать…

– Прости, милая. Я хотел как лучше… но я постараюсь компенсировать тебе ущерб.

– Да уж, постарайся. Думаю, лет сорок-пятьдесят у тебя есть.

Я улыбнулся.

– Для кого-то наказание, а для меня – рай.

– Ты хоть знаешь, сколько ты провалялся в отключке?

Я отрицательно покачал головой, но потом вспомнил странную цифру.

– Девяносто шесть дней?

– Девяносто?.. Нет, ты был в коме восемнадцать дней. А почему ты решил, что их было девяносто шесть?

Я пожал плечами.

– Мне кажется, что, пока я был без сознания, кто-то называл эту цифру при мне.

Джорджия озадаченно нахмурилась, но почти сразу ее лицо просветлело.

– Должно быть, ты слышал, как мы разговаривали вот об этом!

И она махнула рукой в направлении окна. Я повернул голову в ту сторону, прищурился… Весь подоконник был уставлен ярко раскрашенными игрушечными фигурками.

– Что это?

– Это девяносто шесть оригинальных фигурок героев «Звездных войн». Вон там, впереди, – Йода. Ты дал его мне в тот день, когда мы познакомились. Остальные фигурки прислали тебе твои товарищи по команде, друзья, болельщики. И даже кое-кто из врачей… – Джорджия покачала головой. – Не могу поверить, что ты слышал этот разговор, и не только слышал, но и запомнил. Что еще ты помнишь?

Я коротко пересказал ей подробности, которые всплыли в памяти.

– Это удивительно, Макс! И… я до сих пор не могу поверить, что ты пришел в себя! Знаешь, мне ужасно приятно лежать вот так с тобой, но я думаю, мне все-таки надо позвать врача, чтобы он тебя осмотрел и подтвердил, что с тобой все в порядке. А еще мне нужно позвонить твоей маме. Она очень за тебя переживала. Очень-очень. Мы все переживали.

Я кивнул.

– Хорошо. Но сначала… Наклонись ко мне, хорошо? Ближе, ближе…

Джорджия чуть приподнялась на локте и наклонила голову, так что мы оказались лицом к лицу. Мои руки весили, казалось, по триста фунтов каждая, но я все-таки сумел коснуться ладонью ее щеки. Глаза Джорджии блестели от счастья.

– Я тоже тебя люблю, – сказал я.

Она прижала руку к груди.

– Значит, ты слышал, как я тебе это говорила?

– Конечно. Твои слова дали мне силы бороться.

* * *

Через восемь дней меня выписали. Прошла еще неделя, прежде чем мне удалось уговорить моих родных вернуться по домам. Мне было очень неловко, что из-за меня они оказались на целый месяц оторваны от своих домов и привычных дел. Кроме того, мне не терпелось остаться с Джорджией наедине.

Ходил я пока с трудом. До полного выздоровления было еще далеко, поэтому я лежал на диване, пока Джорджия выпроваживала последнего гостя. Наконец в доме воцарилась тишина. Джорджия вернулась в спальню и подошла ко мне.

– Ты тоже это слышишь? – спросил я.

Она машинально обернулась через плечо.

– Нет. А что я должна слышать?

Я поймал ее за руку.

– Стоны. Я слышу, как ты стонешь.

Джорджия хихикнула.

– Я не стонала.

– Значит, это предчувствие… – Я нащупал пуговицу на ее джинсах. – И вообще, какого черта на тебе столько одежды? В конце концов, мы в Калифорнии, а не на Северном полюсе.

– М-м-м… я думаю, дело просто в том, что последний из твоих многочисленных братьев вышел из дома всего пару минут назад.

Я расстегнул пуговицу и взялся за язычок молнии.

– Надеюсь, ты заперла входную дверь?

– Конечно. Ведь мы в Калифорнии, а не на Северном полюсе… Эй, ты что задумал? Врач сказал, тебе нельзя напрягаться еще по крайней мере пять-шесть недель!

– Во-первых, он сказал не шесть недель, а всего полтора месяца, а во-вторых, он имел в виду – полтора месяца после операции. А после операции прошло уже больше месяца.

– Но меньше полутора, – парировала она и прикусила губу. – Послушай, Макс, я не хочу, чтобы ты снова что-то себе повредил.

– Ничего со мной не случится, а знаешь почему?

– Почему?

– Потому что на этот раз – как для разнообразия, так и в медицинских целях – ты будешь делать все сама. Оседлай меня, крошка.

– Ну ладно. – Я видел, как в ее глазах вспыхнул знакомый огонь. – Только