Стеллажи с фонарями. Фестивальная платформа. Маски и барабаны. Свертки, обернутые тканью и перевязанные шнурами. Сундуки с выцветшими этикетками, некоторые – со слабо поблескивающими чарами. И множество лакированных и инкрустированных шкатулок, каждая из которых – произведение искусства. В детстве Кимико играла в них вместо кубиков, ведь с ранних лет она воспринимала сокровищницу как кукольный домик.

Хисока внимательно осматривал комнату. Невольно Кимико задумалась, не бывал ли и он здесь раньше. Кот, казалось, знал здесь все о каждом предмете, а по сторонам озирался лишь с вежливым интересом. Что это было – желание притвориться несведущим или скрыть степень своего интереса?

Она склонялась к последнему. Ведь Сайндер так спешил быстрее сообщить Хисоке о наличии золотых семян в Кикусаве.

– Ты во всем этом ориентируешься? – осведомился Сайндер.

– О да. В раннем детстве я была тако-ой пронырой.

Бабушка и отец передали девочкам по наследству истории о самых выдающихся сокровищах, находящихся на их попечении. Но они с Норико еще и сунули нос в каждую коробку, запоминая красивые узоры на каждой крышке и перебирая их содержимое. Со временем, когда подросшая Сакико проявила особую сноровку, было решено, что по стопам бабушки пойдет именно она. Сакико могла рассказать историю каждого предмета, с впечатляющей уверенностью перечисляя имена, даты и факты.

Кимико полагала, что это сделало Сакико реалисткой. Учитывая темперамент Норико, ее легко можно было назвать романтиком. Но кто же тогда сама Кимико?

– Вот, – сказала Анна Стармарк, указывая на шкаф, возвышавшийся у дальней стены. – Клинок здесь.

– Да. – Чувствуя на себе пристальные взгляды, Кимико проявила особую осторожность, своим телом прикрывая вид от любопытных глаз.

Доступ в глубокий шкаф был мудреным, как шкатулка с секретом, с хитрыми защелками и потайными панелями, скрывавшими его содержимое. Случайный взломщик мог бы обнаружить множество расписных свитков, резных изделий из нефрита и драгоценных артефактов. Но сокровища Междумирья хранились куда более тщательно.

– Этот шкаф сплошь в чарах, которые замаскированы сверху, – заметил Сайндер.

– Амарантийское мастерство? – заинтересовался Бун.

– Искусство мастера – серебряные рога, – сказала Кимико, слегка нажимая на вырезанную хризантему и поднимая защелку.

Авторами нескольких самых красивых шкафов и ширм были члены кланов оленей. Как и резные деревянные панели над дверными проемами, которые было так трудно очищать от пыли и натирать маслом.

Когда она открыла двойные двери, Бун хмыкнул.

Хисока подошел ближе:

– Как необычно.

Очевидное преуменьшение. Красные кристаллы создавали роскошный цветочный узор на покоящемся на подставке обнаженном клинке. При всей своей красоте блестящие камни делали меч довольно тяжелым для его размера. Лезвие, конечно, было острым, но использовать такой меч в бою было бы затруднительно. Амаранты могли с этим справиться, но оружие было защищено от них мерцающими чарами. Этот таинственный меч предназначался для использования наблюдателями.

– Ты шутишь, что ли? – Сайндер отступил. – Эта штука реально существует?

– Он спрятан здесь уже довольно давно. – Хармониус подошел к дракону и встал рядом. – Хранился в резерве на случай чрезвычайных ситуаций.

– Пламя Хризантемы – наше самое ценное и самое загадочное сокровище. А в записях о нем почти ничего нет, только имя да приказ хранить в секрете то, что он здесь. – Кимико жестом предложила Анне вынуть меч. – Мы должны отдать его только тому, кто придет сюда, зная, что ищет.

Анна подняла меч:

– До сегодняшнего дня мы с Хармониусом, возможно, были единственными, кто об этом знал.

Кимико очень хотелось получить как можно больше информации.

– Мой дед предполагал, что это изделие мастера-амаранта, но меч каким-то образом перешел в руки наблюдателей.

– Можно сказать и так. – Сайндер теперь фактически не был виден за Хармониусом. – Эта штука – один из шедевров Дзюндзи.

Кимико, разумеется, сразу же подумала о своей любимой марке шоколада, но предположила, что речь идет о классических мастерах-оружейниках:

– Вы хотите сказать, что этот меч упоминался в амарантийских преданиях?

– Определенно он из преданий драконов, – подтвердил Сайндер. – Любой детеныш, только вылупившийся из яйца, знает о том, как опасны Дзюндзи. Это настоящий кошмар.

– Четыре благородных растения – хризантема, слива, орхидея и бамбук, – сказал Хисока. – Они издавна представляют времена года.

– Как благовоспитанно и беззубо. – Сайндер разволновался не на шутку. – Мы зовем их «четыре бури».

Раньше Кимико предполагала, что это декоративный меч, произведение искусства в форме оружия. Ей нравилось думать, что его, возможно, использовали в качестве якоря для мощного барьера или иллюзии. Но, благодаря недавним урокам Майкла о кристаллах как усилителях искусства чар, она уже знала, что это невозможно. Кристаллы такого цвета были приманкой, полезной при создании ловушек.

– Я не так уж много знаю о драконах. Для чего предназначен этот меч? – опасливо спросила она.

Дракон закрыл рот и молча покачал головой. За него ответила Анна:

– В руках наблюдателя Пламя хризантемы имеет два применения. Первое – ловить драконов в западню.

В помещении только что воздух не искрил от напряжения, и Кимико попыталась его снять:

– Какое необычно узкое применение.

– Очень точное, – пробормотал Хисока.

Бунмар-фен с интересом разглядывал клинок.

– Направьте свет маяка сквозь этот красный кристалл, и этот меч одолеет любого дракона.

– Только если им хватит глупости оставаться в пределах досягаемости, – сказал Хармониус. – В прошлый раз, когда мы использовали Пламя, драконы бежали, и Кейши избежал дальнейших разрушений.

Хисока хмыкнул:

– А какое второе применение, леди Стармарк?

Анна задумчиво покрутила меч, изучая его острие.

– Оно ужасно.

– Ой, да скажите уже, наконец! Это оружие создано, чтобы казнить драконов. – В заливистой трели Сайндера слышались истерические нотки. – Она держит клинок палача.

Бунмар-фен схватил дракона за руку:

– Как насчет того, чтобы тебя не было в комнате, когда она снимет с него свои чары?

Сайндер издал сдавленный звук:

– Без обид, Анна.

Она склонила голову:

– У тебя есть четверть часа. Постарайся оказаться как можно дальше.

Спутник дракона распушил хвост:

– А что, барьера будет недостаточно?

Хармониус мрачно покачал головой:

– Только не против маяка.

– Оу. В таком случае… – Хисока поднял палец и попятился к двери, – сначала я проверю местоположение Лаписа. Арджент, а ты должен позаботиться о Кирие.

Арджент слегка оскорбился:

– Гинкго уже увозит его.

Стармарки последовали за ними к двери, оставив Кимико закрывать тайник.

Оставшись одна, она задержалась настолько, чтобы провести пальцами по гладкой поверхности одной из четырех высоких бутылок на полке-нише, наполовину скрытой за опустевшей подставкой для меча. Она прикоснулась к первой и почувствовала укол сожаления. Давно, еще совсем девочкой, она тайно утащила ее к Кусуноки и сломала печать, чтобы освободить пленника, – она была уверена, что в бутылке заточен некий амарантийский дух наподобие джинна.

К разочарованию Кимико, магическое существо не появилось. Даже тот мимолетный порыв ветра и то, как вдруг зашелестели листья Кусуноки, вероятно, было плодом ее напитанной сказками фантазии. Но она никогда и никому не рассказывала о том, что сделала.

Дедушка разочаровался бы в ней. Бабушка сочла бы, что ее внучка злоупотребила доверием. А ведь так оно и было. Вероятно, именно поэтому Кимико особенно берегла оставшиеся три бутылки. Она коснулась по очереди всех трех – севера, востока и запада.

Возможно, однажды