— Матушка Ефросинья!!! — Белёк вцепился во Фросю, как обезьянка. Она подхватила пацана на руки и прижала к себе.

— Здравствуй, малыш, как ты? — в горле непривычно запершило. Парень наконец решил смутиться, выкрутился ужом, встал на землю, поклонился.

— Не малыш я, большой уже. Вот при доме старосты служу и грамоте да счету учусь.

— Ой, сударыня Ефросинья! Здрав будьте! — поклонилась хозяйка. — Вы хоть скажите охальнику этому, чтоб не пререкался да куру свою к товаркам отнес.

Фрося посмотрела на женщину внимательно, жестко, в упор.

— Курица мешает? Или мальчик? Не страшно. Я заберу их к себе. У меня собака по дому ходит. Будет еще и Ряба.

— Нет, что ты, сударыня! Не мешает! Просто неправильно это, — встрепенулась женщина. Стеклянные бусы на шее жалобно звякнули.

— Неправильно портки через голову надевать, — отрезала Фрося, — неправильно ребенка, у которого вместо детства лишь служение, лишать единственной привязанности.

Хозяйка удивленно моргнула и с мольбой посмотрела на игумена.

— Оленка, — миролюбиво ответил тот, — вспомни себя в этом возрасте, и как ты тащила мне всё еле живое: полечи да зашей. А сейчас больно взрослая стала. Курятником обзавелась.

— Ай, да ну вас, городских! — махнула полотенцем женщина и отрядила из подола зерна для курицы, а остальное ссыпала в небольшой туесок и отдала Бельку: — На, поди наседок покорми, чтоб они от меня в шиповник не бегали. А вы заходите, гости, в дом, муж мой скоро будет. Квасу холодного попьете.

— Ты прости меня, хозяйка, за грубость, — решила всё-таки извиниться Фрося. Ведь дети — это её личная болевая точка, и не стоит по этому случаю выплёскивать яд на незнакомых людей. — Знаю, что дел много, а тут еще малец, навязанный с животиной.

— Да Бог с тобой! Ефросинья Давыжая! Не говори глупостей. Нет у нас с мужем своих детей, Белёк нам как родной стал. Хороший он, добрый, да и понимаю всё, чай не каменная.

Ещё не успели разлить квас, как в избу вошел староста. Поклонился гостям, выпил с ними холодного, да пошли все вместе смотреть деревню. Была она небольшая, но дома все крепкие, добротные и у каждого мастерская или огород. Поля тянулись вдоль реки.

— Какой урожай планируется? — спросил отец Никон. Староста грустно покачал головой.

— Второе лето подряд засуха. Горит пшеница. Сохнет рожь. Овса только вдоволь и будет.

Помолчал и добавил:

— Но оброк[36] за землю соберем.

— А как вы оброк считаете? С дыма или с мужчины? — поинтересовалась Фрося.

— С каждого шестнадцатилетнего жителя деревни, — удивил её ответом отец Никон.

Дальше показывали мастерские, хозяйства, мельницу. Уточнили размеры натурального и денежного оброка. На обратном пути встретилась им отара овец, которую пастух гнал к водопою.

— Отец Никон, ты говорил, что здесь какие-то овцы уникальные.

— О, да. Когда-то давно я выиграл в кости у купца иноземного барана с очень тонкой шерстью.

По словам гостя[37], вывез он его из королевства Арагон[38]. А там законы суровые: если бы дельца поймали, то казнили бы. Потом барану сказочно повезло не быть съеденным по дороге в Муром. Вот он-то и стал улучшителем стада. Теперь в Герасимке самая лучшая шерсть на всю округу.

— Отец Никон, а село именно шерсть продаёт? — поинтересовалась Фрося.

— Ну да, а в чем дело?

— Просто я когда по рынку ходила, то заметила, что сырье намного дешевле стоит, чем нитки. Может, стоит не продавать руно, а готовить уже пряжу да ткани. В селе же есть пряхи, которые тонкую нить делают, да ткачихи, что полотно выработать могут. Покрасить да продать.

Староста задумался, что-то подсчитывая в уме.

— Ну не все девки тонко прядут, есть и те, что «потоньше оглобли, да потолще колена». Да и времени на это много надо. А срок только зимой.

Тут пришел Фросин черёд задуматься.

— А если лучших прях отобрать, самопрялки смастерить, сдюжат?

— Смотря что за самопрялки, — озадаченно протянул староста.

— А такие, как станок токарный, ногой педаль жмешь, а обе руки работают.

Кажется, староста заинтересовался.

— Так можно. Кто из мастеров тебе нужен, чтоб самопрялку смастерить?

— Кузнец и столяр, который колёса гнуть умеет.

Через четверть часа двое подошли к дому старосты. С кузнецом Фрося была уже знакома, а вот со старичком-столяром нет. Дедок посмотрел на набросок, поспрашивал, где какие детали, почесал бороду, когда вопрос дошел до регулирующего винта. После прищурился хитро и выдал:

— Сделаю!

Кузнец воротил нос, кривил губы, рассказывал, что трубку ковать сложно, а металлическую втулку надо подгонять, когда колесо и стойки будут готовы. Под конец забрал набросок и ушел к себе.

К следующему Фросиному приезду староста обещал подобрать лучших прях. Договорились о том, что осенью деревня оброк шерстью платить не будет, а весной отдаст нитками и тканью. Если будут излишки, то продадут.

С рабыней тоже всё решилось благополучно. Когда встал вопрос, где её оставить и к какому делу приучить, то староста кликнул старуху — землячку девушки. Оказалось, что та умеет ткать ковры, такие, как из степи возят, вот она и пообещала научить девчонку всему, что сама знает. Фрося глянула на вещи, что делала старуха и дала к рабыне в придачу полгривны серебра. На нитки. Да и новый рот кормить чем-то надо. За это старуха с поклоном выволокла из закромов здоровущий ковёр.

— Прими, матушка, не гнушайся. Ко мне за такими коврами очередь стоит.

Ефросинья с радостью приняла подарок.

Сложнее оказалось со слугами. Двух женщин на уборку и стирку Фросе нашли быстро, а вот с кухаркой вышло не так просто. Нужна была не только умеющая готовить, но и придирчиво чистоплотная. В этом вопросе Фрося была принципиальна. Староста хмурил брови, мялся, но все же решился:

— Не гневись, хозяйка, есть девка. Сирота. Живет одна, чисто у неё всё, аж хрустит, стряпает — язык проглотишь. Я её пироги на праздниках первые съедаю, хоть моя старуха и ворчит. Да и девка сама по себе хорошая, добрая.

— Ладно, что ж ты мнешься тогда? Или не хочешь умницу такую отпускать?

— Хочу — не хочу, не в том дело. Хромоногая она. Колени в разные стороны вывернуты. Стыдно мне тебе такую «красу» показывать. Да и тяжело ей, калечной, в городе придётся. Тут-то её все знают.

Фрося задумалась. По большому счету разницы нет, куда колени смотрят, лишь бы руки да голова на месте была. А если сладят, то она постарается сделать так, чтоб девушке у неё комфортно жилось.

— А давай мы в гости к ней сходим