Шрифт:
Закладка:
— Ну да, я знаю, но…
— Вот что, нужно перехитрить его. Ты должен убедить отца, что провел дома все выходные, играя в плейстейшен — что-нибудь такое. Если он узнает, что ты работаешь с нами, он придет в ярость. — Мию, казалось, осенила одна мысль. — Он когда-нибудь был, ну, знаешь, жесток по отношению к тебе? Или проявлял какие-либо подобные намерения?
— Нет, он в основном просто не замечает меня. Мы почти не разговариваем.
— О, хорошо. Спрашиваю на всякий случай. И все же будь осторожен, ладно? Наверное, будет лучше, если ты разыграешь перед ним такого бормочущего подростка. — Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Хокон гадал, что она имела в виду, но это, очевидно, была шутка, которую понимали только они двое.
— Хорошо, я сделаю все, что в моих силах. Если он спросит, где я был, я просто скажу «выходил проветриться».
— Превосходно. И, Айвар, пожалуйста, не приходи завтра, пока не узнаешь, что он ушел. С этого момента ты должен быть особенно осторожен. Договорились?
— Договорились.
Хокон вернулся на остров один, чтобы соорудить навес над разоренным погребением; концы брезента он придавил камнями из насыпи. Все, что здесь осталось, должно было быть теперь сохранено любой ценой. Работая, он снова услышал голоса, шепчущие вокруг, — печаль, мольбы к богам позаботиться об умершей, желание, чтобы они воссоединились с ней в загробной жизни…
Волна скорби захлестнула его, он почти захлебнулся горем, но вынырнул, справился. Женщина, погребенная на острове, не имела к нему никакого отношения.
И все же он знал, что каким-то образом она была ему близка.
Кери понятия не имела, как долго ее держали в вонючем маленьком погребе, но похитители, по крайней мере, не собирались морить ее голодом: раз в день ее кормили. Еда была не самой лучшей, но жизнь поддерживала. Кроме того, Кери проводила много времени, прыгая вверх-вниз, чтобы согреться и дать возможность телу хоть как-то подвигаться. От нечего делать она принялась перебирать немногочисленные варианты спасения и наконец придумала план.
Поскольку большая часть хижины находилась под землей, нижняя часть стен была полностью из глинистого грунта, со временем затвердевшего.
Пошарив в темноте, Кери обнаружила торчащий острый камень, который удалось высвободить, а затем начала ковырять стену в разных местах. Она надеялась отыскать камень потяжелей, но при этом чтобы он удобно помещался в руке. Еду ей приносил один и тот же человек, который, очевидно, считал пленницу слишком слабой, чтобы как-то ее опасаться. Она поддерживала это убеждение, проявляя притворные вялость и безразличие, поскольку рассудила, что удар по голове ему лучше нанести неожиданно. Но для этого ей нужно было оружие.
Проходили дни — она потеряла им счет, — но ни разу ей не попалось ничего подходящего. Сделав очередную выемку, она всякий раз засыпала ее снова, прихлопывая и уплотняя на случай, если кто-нибудь вздумает посветить на стены, но это оказалось лишним. Никто не интересовался ею. Во всяком случае, пока, но она не могла рисковать.
Кери продолжила свои поиски и наконец наткнулась на идеальный камень. Нужного размера, тяжелый и с острым краем, выступающим с одного конца. Ей хотелось танцевать от радости, но вместо этого она обтерла камень подолом своей теперь уже грязной нижней туники и приготовилась к атаке.
Еду приносили каждый день в разное время, так что ей приходилось постоянно быть начеку. Определять длительность временных промежутков между едой ей помогал собственный желудок. Если голодные спазмы становились невыносимыми, в отличие от простого урчания, значит, промежуток увеличивался.
Ожидание в кромешной тьме казалось вечностью, но наконец она услышала приближающиеся приглушенные шаги и встала сбоку от двери. Удача была на ее стороне.
Снаружи сгущалась тьма, а это означало, что ее тюремщик видел не больше, чем она сама. Он проворчал что-то вроде «Вот ты где» и наклонился, чтобы поставить миску на пол прямо за дверью.
Кери нанесла удар, обрушив камень острой стороной на его затылок со всей силой, на какую была способна, даже крякнула от усилия. Раздался приглушенный стук, когда камень соединился с плотью и костью, отчего у нее совсем скрутило живот, но она проглотила желчь, подступившую к горлу. К ее облегчению, тюремщик беззвучно повалился вперед, в хижину, и она, отбросив камень в сторону, насколько могла быстро втащила его внутрь.
Выглянув из-за дверного проема, Кери осмотрелась, но не увидела ничего угрожающего. Она выскочила наружу и заперла дверь на засов, затем отползла вправо и побежала к рощице, которая, казалось, могла обеспечить некоторую защиту.
Добравшись до укрытия, она внезапно услышала что-то похожее на кельтский боевой клич, смешавшийся с дюжиной других голосов, кричащих в гневе или угрозе. Кери остановилась, прислонившись к стволу дерева, переводя дыхание и мотая головой. Она что, сходит с ума? Здесь не было кельтов.
Нет, у нее, должно быть, помутился рассудок оттого, что она так долго пребывала в темноте. Или, возможно, она все еще страдала от последствий сильного удара по темени.
Внимательно прислушиваясь, девушка услышала звуки борьбы — крики оборвались на полуслове, как будто человеку перерезали горло, сдавленный вопль, как будто кто-то был ужасно искалечен, и испуганные пронзительные голоса детей и женщин, напуганных до безумия. Ее ноги задрожали, и как бы сильно она ни хотела, она не могла убежать.
Раздался еще один крик, и на этот раз она была абсолютно уверена, что это ее родной язык. Более того, она узнала голос кричащего и со всхлипом облегчения, спотыкаясь, побрела к нему.
— Кадок! — крикнула она. — Кадок, сюда! — Ее сердце наполнилось радостью и осознанием того, что он пришел, чтобы найти ее. Почему или как ее брат оказался здесь, она понятия не имела, и ее это волновало еще меньше. Все, что она знала, это то, что с ним она будет в безопасности.
Только бы добежать до него.
В ту ночь Мия не могла заснуть. Она знала, что Хокон дежурит на берегу, наблюдая за островком, и мысль о нем, сидящем в полумраке, сводила ее с ума. Она хотела быть с ним.
Она хотела его, она могла признать это сейчас.
Вожделение внутри было почти невыносимым. Она подавляла его многие недели, зная, что это неправильно, пока она помолвлена с Чарльзом, но теперь она была свободна, и ничто не мешало ей принять свои чувства. За исключением того факта, что Хокон был женат. Однако по тому, как он избегал говорить о Софии, Мия поняла, что в данный момент между супругами существовала некоторая напряженность. Означало ли это, что он может оставить жену? И может быть, он подумает о том, чтобы начать встречаться с ней, Мией? Она сомневалась в этом, но продолжала предаваться сладостным мечтам, и это было невыносимо.
Она взглянула на кольцо со змеей на своем пальце, которое, казалось, посылало небольшие электрические разряды вверх по ее руке, как бы говоря: Иди и узнай! Чего ты ждешь? Но это было всего лишь ее воображение. Покалывание внутри нее не имело ничего общего со змеей; это было чистое предвкушение. Или нервы. Может быть, и то, и другое.
