в лес, забрав с собой и родителей, и детей, и внуков. Оставшиеся у озера называли себя «Мы», а ушедших — «Те». Уходившие исчезали из жизни своего бывшего племени, о них либо совсем забывали, либо говорили с печалью, объясняя детям, что они живут в бесконечно огромном страшном лесу, но здесь, где «Мы», безопасно, а вот «Те» ушли, поэтому теперь пропали, и никто больше не видел.

«Мы — тут, Те — там». Всё.

— Мы-мы-мы-мы-мы-ы-ы! — донеслись крики из-за деревьев, похожие на вой или пение, означавшие удачное завершение охоты и любовь к родному племени.

Ожидавшие возвращения братьев, отцов и сыновей женщины и дети подхватили веселье, «Мы-мы-ы-ы» зазвучало со всех сторон.

Костёр для приготовления еды разожгли хранители огня. Их было четверо: один молодой и три старика, которым стукнуло немногим больше лет, чем неподкупной воспитательнице, здоровье быстро ухудшалось, поэтому каждый из них уже готовился умирать, подобрал холмик, где закопать косточки, ведь если не придать тело земле, оно станет ужасно вонять, и все трое присматривали себе преемников. Хранить огонь в племени — крайне ответственная задача: найти его очень трудно, а сделать самим — невозможно! Поэтому нельзя допустить, чтобы пламя погасло.

Разумеется, люди не помнили, как впервые увидели лесные пожары, когда из-за жара нового дневного светила погибли почти все растения звёздных эпох, а потом сухостой начал гореть. От огня в ужасе бежало всё живое, однако на опушке полыхающего бора было тепло холодными осенними ночами, только далеко не каждый человек решался подойти к погибающим в пламени деревьям, поэтому нашлись те, кто додумались принести огонь в родную землянку.

Никто не помнил и не мог передать потомкам, как двое молодых мужчин, соперничая за девушку, что летом плела самые красивые венки, побежали навстречу пламени. Другие побоялись идти с ними, оставшись в холоде и сырости, согреваясь теплом друг друга, уверенные, что безумным храбрецам конец.

Мужчины ушли вдвоём, а вернулся только один и, разумеется, рассказать о судьбе другого он не смог бы, даже если бы захотел.

Но герой не захотел.

Принесённый им огонь быстро погас, пришлось идти снова. Чтобы пламя снова не исчезло, когда ветка распалась прахом, на поддержание горения пошли засушенные венки избранницы, сжигая которые, девушка плакала, однако в землянке действительно стало теплее, только на слишком короткое время. Тогда смельчак ушёл на пугающе долгий срок, а вернулся с целой охапкой хвороста и показал другим, что за дровами для огня ходить совсем не страшно, и с этим справится даже дитя.

С тех пор костры в жилищах стали гореть постоянно.

Не помнили люди и то, как однажды их предки не уследили за очагом, утратив пламя, а лесной пожар уже потух. Снова замерзая и не имея возможности делать всё то, чему научил огонь: готовить, делать прочную посуду из глины и прижигать раны, племя в отчаянии ходило по чащам в поисках пламени, пока однажды во время грозы в дерево не попала молния.

Восприняв это событие, как нечто божественное, люди стали часто обращаться к небу, словно к живому существу, прося помощи в самых разных делах и нередко видя ответы на мольбу.

***

Обучать друг друга и передавать опыт и знания, которые невозможно рассказать из-за отсутствия нужных слов, было крайне сложно, немного изменило ситуацию в лучшую сторону случайно полученное умение рисовать.

Дети часто баловались, чертя пальцами или палочками на песке птичьи следы. Самые сообразительные изображали простые сюжеты охоты крупных птиц на мелких, пресекая миниатюрные отметины большими. Но когда на речной гальке, коре или среди мха люди с фантазией начали замечать упрощённые, схематические, отдалённо похожие на окружающие предметы изображения, которые легко повторить тростинкой на земле, нашлись желающие запечатлеть целые истории, перерисовывая всё, что попадалось на глаза. Угли, оказалось, могут раскрашивать стены землянок, а трава — даже шкуру и мех! Сок ягод сделает изображение ещё интереснее, да и запах останется приятный. Начало получаться воссоздавать на одежде, коре и камне зелёную траву, чёрные волосы, красный огонь, а иногда удавалось откопать красящие белым камни для изображения лиц и снега.

Майэ Ариэн, понимавшая, что не сможет общаться с людьми так же легко, как с эльфами, которых знала в Валиноре, всё же подсказала Младшим Детям Эру, как изображать предметы более похожими на оригинал: если обвести тень, подловив удачный момент, пропорции практически сохранятся, таким способом можно даже выкроить одежду! Тем более, люди быстро заметили, какими острыми бывают сломанные кости, как легко они прорывают плоть, поэтому стали использовать их в качестве орудий, значит, с кожей животных тоже дело наладится, как только сообразят, как и где отрезать.

Постепенно люди научились рисовать истории, планы местности и обучающие картинки, поэтому хранители огня кое-как смогли передавать и сохранять свои знания, которые, увы, не каждому следует доверять, как и само пламя — его ведь можно использовать против своих же соплеменников!

Костёр разгорелся, глиняный котёл водрузили на жерди. Рядом сложили ещё горсть поленьев, подожгли.

***

В племени, называвшем себя «Мы», люди не думали о создании семей: понравились — сошлись, получилось — родили. Нет — и не надо, и так работы хватает: приготовить, убрать, собрать и запасти еду, сделать из шкурок одежду, заготовить дрова, разведать новые полянки и речки взамен истощившихся, наделать новых орудий труда, позаботиться о больных, старых и малых, а ещё успеть отдохнуть.

Так бы и продолжалось дальше, если бы в тот момент, когда закипел второй котёл, из леса не явилась толпа незнакомцев с грозным улюлюканьем.

— «Мы!» — стуча себя в волосатую, покрытую шрамами грудь, крикнул крупный мужчина с внушительной дубиной в руке. — Я! — показал он на себя. — Мой! — ткнул пальцем в ближайщего амбала. — Мой! Мой! — пересчитал своих собратьев, которых было намного больше, чем пальцев на всех четырёх конечностях. — Мои! — обвёл вооружённое племя рукой, давая понять, что все они — его сыновья или внуки. — «Мы»!

— «Мы»? — возмутился старший из живущих у озера, догадавшись, что явились когда-то ушедшие сородичи и теперь хотят главенствовать здесь. — «Мы» — мы! — он указал на своё племя, объясняя, кто здесь свой, а кто нет. — Ты, — скрюченный палец старика погрозил дерзкому громиле, — не «Мы»! Ты — «Те»! Там! — указал дедок направление, в котором следовало идти.

— «Мы» — мы! — возразила вооружённая толпа.

Вернувшиеся охотники, несмотря на усталость, вышли вперёд.

— «Мы» — мы и вы, — предложил объединиться по-хорошему поймавший больше всех лисиц и медведей мужчина, объясняя жестами, что не хочет вражды,