Там Элиза поняла, почему бомонд считал балы-маскарады столь непотребным развлечением. Манеры присутствующих были во всех отношениях гораздо более вольными, чем она привыкла: танцоры перебрасывались непристойными остротами; сжимали руки друг друга крепче и держали их ниже, чем допускалось в великосветском бальном зале; молодые вертопрахи то и дело затевали потасовки из-за воображаемых обид; пунш лился рекой, и гости поглощали его самозабвенно. Пожалуй, это был самый упоительный вечер в жизни Элизы, и, чувствуя себя в безопасности под присмотром доверенных друзей, она танцевала кадрили, котильоны, контрданс за контрдансом, смеясь, стараясь поспевать за музыкой и без разбора меняя партнеров.

Когда начался первый вальс, он немедленно перерос в столпотворение. Никогда прежде Элиза не прижималась к партнеру так близко и не кружилась так стремительно. Слишком увлеченная танцевальными па, она смеялась и не обращала внимания, даже не смотрела на своих партнеров. В кои-то веки ее не одолевали раздумья, и это было таким облегчением, что она почти впала в эйфорию, едва ли заботясь о том, чьи руки подхватывают ее, ведя по танцевальной площадке. Мужчина в черном домино, потом мужчина в красном, потом в пурпурном, и наконец ее перехватил партнер более грациозный, чем все предыдущие. Партнер, который не просто взял ее за руку, прижав ладонь к ладони, но непринужденно переплел ее пальцы со своими. Подняв голову, Элиза заглянула в темно-карие глаза с крапинками на радужках, крапинками, неуловимо отливающими золотом. Глаза, которые она узнала бы из тысяч и тысяч.

Глава 29

Элиза смотрела в глаза Мелвилла, улыбка соскользнула с ее лица, а сердце забилось чаще. Остальные танцоры менялись парами, но Мелвилл, скрывающийся за простыми черными домино и маской, крепче прижал к себе Элизу, отказываясь отпускать ее в толпу, и она следовала за ним слепо, машинально, в то время как в голове ее кружился свой танец. Что здесь делает Мелвилл? Блаженное безрассудство последних нескольких минут окончательно испарилось, и ее одолевали противоположные чувства. Она радовалась встрече с ним – и жалела, что он здесь; она хотела услышать его голос – и не желала с ним разговаривать. Наконец звуки скрипок умолкли. Танцующие пары остановились, отступили на шаг, присели в реверансах или склонились в поклонах. Тогда Мелвилл отпустил ее, неохотно и медленно снимая ладонь с ее талии. Элиза сделала два поспешных шага назад. Чтобы обрести хоть малейшую возможность мыслить ясно, ей было необходимо установить некоторую дистанцию.

Мелвилл молча протянул ей руку. Элиза надолго замерла, колеблясь между двумя половинками самой себя, но приняла приглашение – у нее оставалось слишком много вопросов. Мелвилл бережно провел ее сквозь толпу танцоров и зевак и остановился только в тот момент, когда они вышли на сравнительно тихую, освещенную фонарями тропинку.

Мимо пробежала хихикающая парочка, явно торопясь предаться утехам. Элиза выдернула руку из пальцев Мелвилла.

– Откуда вы узнали, что мы приедем сюда? – спросила она.

– От мисс Бальфур, – ответил он. – Она прислала Каролине мальчика с запиской… и мы пришли.

– Я приехала в Лондон, чтобы убежать подальше от вас.

– Я знаю. Но я… я имею право объяснить свои поступки. Не смогу покинуть Англию, пока не сделаю этого.

Он подвел Элизу к окруженной деревьями каменной скамье, и они сели.

– Когда ко мне обратились Селуины, – заговорил Мелвилл без предисловия и так торопливо, словно боялся, что их могут прервать в любой момент, – я был в отчаянии. До этого я неделями колесил по всей стране, пытаясь убедить какого-нибудь богача стать моим покровителем. В день нашей с вами встречи я как раз возвращался после бесплодных поисков. Никто не захотел ссориться с Паулетом. Я считал, что моя карьера окончена, надежды разбиты, что мы с Каро отныне приговорены к существованию на обочине света, а Элдерли неизбежно обратится в руины.

Элиза ожесточила свое сердце, подавив шевельнувшееся в ней сочувствие. Он ведь писатель, ему ничего не стоит трогательно изложить свою сказку.

– Когда Селуин объяснил, чего хочет, – Мелвилл заговорил немного медленнее (поведать эту часть истории было непросто), – его предложение не показалось мне таким уж подлым. Вы уже меня заинтересовали, и в его устах это прозвучало так, будто я всего-то и должен, что… продолжить. Искать вашего общества, флиртовать и, да, возможно, немного подталкивать вас к легким нарушениям приличий… Но только для того, чтобы помешать вашему сближению с Сомерсетом. Я понятия не имел, что таким образом ставлю под угрозу ваше наследство. Селуин сказал, это нужно только для того, чтобы воспрепятствовать вашему союзу с Сомерсетом, и я был счастлив перейти ему дорогу. Я всегда считал, что он вас не заслуживает.

Да, такими речами Селуины могли бы кого угодно обвести вокруг пальца, это было вполне в их духе, но…

– А вы хоть раз задумались, какой вред, возможно, причиняете мне? – спросила Элиза. – Репутация леди – вещь хрупкая.

Мелвилл помешкал с ответом, Элиза пристально наблюдала за ним.

– Довольно долго не задумывался, – признался он. – Сам я никогда не мог существенно повлиять на собственную дурную славу, она существует вне зависимости от моих поступков. В итоге я научился не осуждать себя за то, чем не в силах управлять. Если сплетники распространяют враки о нас с вами… что же, наверное, я решил, что вина за это ложится на них самих.

Теперь он делал паузы между словами, как если бы каждое следующее давалось ему не без труда, и это могло означать, что он изо всех сил старается говорить честно. Наперекор собственному желанию Элиза немного смягчилась. Она наблюдала сама, как шепотки, слухи, предубеждения сопровождали Мелвилла с того момента, как нога его ступила в Бат, задолго до его знакомства с Селуинами.

– И только когда вы раскрыли правду об оговорке в завещании, я понял, что Селуины крутили мной, как им вздумается, – тягостно продолжил Мелвилл. – Я разорвал соглашение в тот же день, клянусь.

Он поднял голову и поймал взгляд Элизы. В его глазах были отчетливо видны тоска и страдание.

– А потом, в тот вечер, когда мы танцевали, я уяснил…

– Что уяснили? – спросила Элиза, затаив дыхание.

– Что причина, по которой я искал вашего общества, причина, по которой меня так расстроило известие о вашей помолвке, не имела никакого отношения к Селуинам. Дело было в том, что я вас полюбил.

Элиза опустила голову, прижала ладони ко лбу. Неужели она слышит от него такие слова?! Слова одновременно чудесные и мучительные. Она ощутила, как рука Мелвилла нежно легла ей на спину, и в