поговорить.

Он пронзил ее таким же яростным взглядом, который она видела у Шамшера.

– Я хотел рассмотреть лицо человека, ответственного за смерть нашего дедушки.

Ее внутренности скрутило. Еще одна смерть, несправедливо возложенная на ее плечи. Она была пешкой и не более того. Почему он обвинял ее в грехах других? Она сжала губы, чтобы не сказать того, о чем могла пожалеть.

– Расскажи мне, как он умер, – прохрипел Адитья.

Она глубоко вздохнула и попыталась вспомнить те события. Отстраненно, чтобы не переживать их заново. Она вновь увидела, как Шамшер упал, когда стрела пронзила его грудь, а его туника потемнела от крови. Как его лицо исказилось от боли предательства.

– От погиб от стрелы, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Не знаю чьей. Это случилось после того, как Ачарья его обезоружил. Твой дедушка нанес удар первым, – поспешно добавила она. – Он приказал своим яту атаковать, даже несмотря на то, что Ачарья пришел в Раджгарх с белым флагом.

Он сжал губы:

– Ты сказала «твой» дедушка. Не «наш» дедушка.

Она покраснела:

– Я узнала об этом лишь за три дня до того, как он умер.

Адитья склонил голову:

– Он был для меня всем – отцом, матерью, гуру, советником.

Острая боль пронзила ее насквозь. Она потеряла свою семью, но и он тоже. Хотела бы Катьяни сказать, что ей тоже больно, ведь, как бы то ни было, он был ее дедушкой, и именно он должен был ее вырастить. Но, очевидно, Адитье было куда больнее, чем ей, поэтому говорить такое было бы неправильно.

– Мне жаль, – сказала она вместо этого.

Он поднял голову и раздул ноздри.

– Мне тоже. Мне жаль, что ты существуешь. Мне жаль, что ты не погибла на той кровавой войне, которая унесла жизни наших родителей. Тогда он все еще был бы жив.

Ее желудок сжался. Его полные яда слова не должны были так ее задеть. Какое он имел для нее значение? Да, этот человек был в трауре, как и она. Но она не станет молча сносить его несправедливые обвинения.

– Регент Малвы умер из-за своих собственных действий, – сказала она. – Ты не можешь винить меня за его карму. Он пожал то, что посеял.

– Разве ты не помогла ему? – требовательно спросил он. – Разве не ты подала ему идею использовать яту и указала способ проникнуть в Аджайгарх?

– Нет!

Она впилась ногтями в ладони, пытаясь сосредоточиться.

– Ты хочешь сказать, что это была не его идея?

Глядя на нее, он прищурился:

– Он сказал мне, что кто-то предложил ему использовать яту из Нандованы в этом походе. Я подумал, что это, должно быть, была ты.

По ее телу пробежал холодок. Вот оно, подтверждение тому, что в Аджайгархе действительно был предатель.

– Я и сама предполагала, что ему помог кто-то из дворца, но это была не я. Я бы никогда не помогла кому-то убить мою собственную семью.

– Твоя семья? – усмехнулся он. – Люди, которые убили наших родителей, похитили тебя и сделали своей рабыней?

– Те, кто меня вырастил.

Она проглотила болезненный комок в горле, злясь на себя за то, что позволила ему причинить ей боль, и за то, что вообще на что-то надеялась.

– Что делает семью семьей, кузен? Будь все дело в крови, ты бы обнимал меня как свою давно потерянную сестру, а не выдвигал против меня обвинения. Наш дедушка убил королевскую семью Чанделы, и его настиг тот конец, которого он заслуживал.

– Ты остаешься на их стороне даже сейчас? – спросил он с ноткой удивления в голосе. – После всего, что они с тобой сделали? Сделали с нами?

– Нет.

Она показала ему свои зубы.

– Я сама по себе. Единственный, кому я сейчас верна, – это Ачарья Махавира.

– Получается, что все, что он сделал и вытерпел, было напрасно.

– Нет, – сказала она. – Я больше не в Чанделе и больше ни с кем не связана.

– Ты думаешь, это стоило его жизни? – уточнил он, бросив на нее недоверчивый взгляд. – Я пытался остановить его. Он отказывался меня слушать. Он рассказывал мне истории о нашем детстве и все время представлял, что будет, когда ты вернешься. Говорил, что я больше не буду одинок. Я умолял его не рисковать всем ради тебя. Я сказал ему, что он заменил мне семью, что больше мне никто не нужен. Но правда в том, что меня ему было недостаточно. Он не мог перестать думать и говорить о тебе, принцесса Амбика из династии Парамаров.

Каждое слово было ударом ножом по ее сердцу.

– Этого человека не существует, – сказала она ровным голосом. На ее лице не было никаких эмоций.

Он резко рассмеялся.

– О, она существовала. Существовала в его воображении. Теперь я почти рад, что он мертв. Даже если бы ему удалось привезти тебя сюда, ты стала бы полным разочарованием, крахом его мечты. Но теперь ему не придется это пережить.

– Хватит, – сказала Атрейи, вставая. Наконец-то. Катьяни затопило чувство облегчения.

– Всего хорошего, кузина, – сказал Адитья. – Вспоминай его иногда – мужчину, которому больше нравилась воображаемая ты, чем реальный я.

– Ты не можешь меня за это винить, – парировала Катьяни, и маска безразличия слетела с ее лица. – Я ни о чем из этого не просила. Мне было всего три года.

– Ты больше не ребенок.

Он сделал глубокий вдох:

– Что произошло в Аджайгархе? Если не ты, то кто послал моего дедушку на смерть?

– Я не знаю, – сказала она дрожащим голосом. – Но я собираюсь это выяснить и уничтожить его.

Он слабо улыбнулся:

– Удачи. Первый шаг на твоем пути к искуплению.

– Мне не требуется искупление, – сказала она, уставившись в землю. – Я всегда старалась поступать правильно.

– Ты пыталась его спасти? – возразил он.

Спасти его? Человека, утроившего бойню в Аджайгархе? Он заслуживал смерти. Но Адитья никогда бы этого не понял. Для него Шамшер был совершенно другим человеком. Спорить с юношей было бесполезно. Это лишь причинило бы им обоим еще большую боль.

– Давай, Катьяни, – сказала Атрейи, подходя к двери, которая вела в главную комнату. – Пойдем.

Катьяни повернулась, чтобы последовать за ней, и ее сердце сжалось от боли.

Адитья схватил ее за руку, останавливая.

– Амбика, – прошептал он. – Я помню тебя в детстве. Разве ты меня не помнишь?

Ее глаза затуманились. Если бы только он с этого начал, разговор пошел бы совсем по-другому.

– Узы, которыми связала меня королева, стерла мои воспоминания. Я тебя не помню. Но я хотела бы.

Она высвободила руку и вышла на улицу. Дакш и остальные ждали, уже оседлав лошадей, погрузив провизию и фляги с водой.