– Вырезаю рыбное филе, подсаливаю, брызгаю винным уксусом. На горячей сковороде обжариваю на оливковом масле мелко нарезанный лук и чеснок, выкладываю филе. Почти готовую рыбу поливаю белым вином, посыпаю приправой из рубленой зелени и перца, сверху выкладываю овощи, затем всё ещё раз подсаливаю, но в меру. В таком виде рыба тушится под крышкой, пока не становится мягкой.

Аристотель ел подобное блюдо на Родосе, но в Македонии любая рыба приготавливалась под очень острым соусом, отчего приходилось запивать некрепким вином – рециной. Это вино обладало сильным ароматом с привкусом сосновой смолы из-за того, что горловины амфор со зреющим вином закупориваются смесью гипса и смолы: вино впитывает специфический запах, к тому же дольше хранится и не портится.

По мере насыщения настроение у Филиппа поднималось, ему хотелось говорить и спрашивать обо всём, что приходило в голову.

– Я удивляюсь, Аристо, почему простой народ думает, будто для царей готовятся особые еда и питьё и оно вкуснее, чем их делает для себя сам народ? – произнёс он с серьёзным видом, рассчитывая, что сотрапезник поддержит разговор. – Простолюдину только кажется, что он получит больше удовольствия от царской еды, нежели от приготовленной в собственном доме. Для простолюдина вкус царской еды будет непривычен, а значит, покажется неприятным. А царям незнакомо приятное предвкушение праздничного застолья, так как столы наши в любые дни полны блюдами, приготовленными искусными поварами из отборных продуктов. Потому-то обильное застолье не добавляет нашему ощущению ничего нового. Получается, что положение простого народа выгоднее, чем у царя, который в этом смысле остаётся в худшем состоянии души.

Аристотель подключился к рассуждениям:

– К твоим словам о еде, царь, я добавлю слова Диогена из Синопа – чудака, но философа. Он говорил, что желудок человеку дан такого размера, чтобы вмещал столько, сколько полезно для здоровья. Остальное – лишнее. Всё дело в том, что цари в отличие от народа, не едят, они наслаждаются пищей. Питающиеся роскошно наслаждаются куда больше, чем питающиеся простой пищей, хотя самая простая снедь доставляет не меньше наслаждения, чем роскошный стол, если только не страдать от того, чего нет. Даже хлеб и вода доставляют величайшее из наслаждений, если дать их тому, кто голоден. Для простого народа привычка к простым и недорогим кушаньям и здоровье укрепляет, и к насущным жизненным заботам ободряет, и позволяет не страшиться превратностей судьбы. В этом простолюдин действительно намного счастливее царя.

Пока Филипп осмысливал то, что услышал, Аристотель неожиданно переменил тему.

– Царь, я узнал, что твоё войско готовится пойти в Скифию. Если не тайна, что хочет ты найти для себя среди диких кочевников? Прости меня, но я обязан напомнить, что туда дважды направлялись персидские цари, а что с ними случилось – тебе ли не знать!

Филипп задвигал желваками. Слова наставника не доставили ему удовольствия, в другое время они показались бы ему дерзкими. Но он отшутился:

– Аристо, дорогой! Не казни за промашку с Византием – будет мне наука: недооценил греков! Пусть празднуют победу над Филиппом, а когда успокоятся и забудут, как меня зовут, я снова объявлюсь и тогда уже решу все свои проблемы. Обещаю! А пока я познакомлюсь ближе со скифами. Там для меня много возможностей отличиться, и всё ради того, что бы меня уважала Греция. Вот весь мой секрет.

Филипп не посчитал зазорным объясняться перед Аристотелем, но делал он это по той причине, что хотел знать его мнение, которое ценил высоко.

– Тебе откроюсь, друг Аристо, что моё знакомство со скифами началось ещё до похода к Византию. С недавнего времени они начали враждовать с фракийскими племенами, пришедшими на их земли в долине Истра*. Фракийцы договорились с гетами*, объединились и начали вытеснять скифов. Их царь Атей обратился ко мне за помощью, и я не мог отказать, так как мне понадобился союзник на берегах Понта. – Филипп сощурил зрячий глаз. – Но я выдвинул единственное условие в свою пользу, – чтобы престарелый царь Атей усыновил меня, что сделает меня наследником престола скифских царей. Разве я могу отказаться от такого великолепного договора?

– Неужели ты поверил царю вероломных скифов?

Филипп рассмеялся, показывая пожелтевшие зубы.

– Неужели я похож на маргита*, Аристо? Но ты прав, мне не приходится рассчитывать на искренность Атея, что он исполнит обещание. У меня свой план: при его поддержке я хочу войти в доверие к скифским князькам и рассорить их всех вместе с Атеем. А затем, ослабив скифов, я покажу персидским царям, как Скифия покорится Македонии.

Закончив высказываться, Филипп удобно разместился на стуле.

– Теперь, когда тебе ясно, друг Аристо, чего я хочу от Атея, расскажи, чего мне ждать от скифов.

Загадочная Скифия

Слуги неслышно убрали стол с остатками еды, вынесли другой, с очередной сменой блюд. Расторопный повар внёс горшок с горячим варевом, от которого исходил изысканный запах. Это был «мясной горшок»: мелко нарубленное свиное мясо с жиром и кровью под сладким соусом. Отведав сытное блюдо, Аристотель приступил к рассказу о скифах…

* * *

Аристотель, будучи в Академии, впервые прочитал труды Геродота, который упоминал о загадочном кочевом народе, обитавшем за пределами Понта Эвксинского. По словам историка, царь древних египтян Рамсес был первый, кто намеревался присоединить Скифию к своему царству. Он отправил к скифам послов с требованием подчиниться, а они сказали послам: «Глупый ваш царь, если богатый Египет хочет войны с кочевниками, у которых ничего нет, кроме коней и кибиток. Как бы ему самому не потерять всё, что у него есть, придя к нам с войной»…

– Что было дальше? – спросил в нетерпении Филипп.

– Послы отбыли назад, а скифы, чтобы не ждать, когда к ним придут египтяне, составив из разных племен несметную конницу, двинулись на Египет. Рамсес, узнав, выступил навстречу с огромной армией, сильнее которой на тот момент не было, но скифы разгромили египтян и разграбили богатые обозы. Царь в страхе бежал домой, скифы устремились за ним в погоню. Неизвестно, чем бы это закончилось для Египта, если бы неудержимую скифскую конницу не остановили болота в верховьях Нила.

Филипп услышал о том, как скифы повернули назад, но пошли не прежней дорогой, а через Переднюю Азию, которую тоже тронули разорением. Скифские вожди сражались с царями Нововавилонского царства и Ассирии, их воины всё опустошали на пути своим буйством и излишествами, взимали с каждого народа непомерную дань и, несмотря на это, часто совершали набеги и беспощадно грабили жителей городов и сельских поселений. Неукротимое движение скифских племён остановили мидийцы*,