Глава 14

— Я действительно боялась и думала, что однажды могло случиться что-то плохое. — Ракель шмыгает носом со слезами на глазах. — Хотя и забывала об этом, когда была одержима злостью и ругалась с тобой. Я не думала о последствиях своих действий. Не думала, что могу довести тебя до такого. До пощечины… До того, что и заставило меня испугаться и решиться навсегда порвать с тобой.

— Ты прекрасно знаешь, что я не хотел этого и готов извиняться перед тобой хоть каждый день до конца своих дней.

— Конечно, знаю, милый… — Ракель мягко гладит Терренса по щеке. — Сейчас я не сомневаюсь, что ты не хотел этого.

— Я знаю, что мне никогда не удастся искупить вину за те омерзительные поступки, что окончательно отдалили тебя от меня и вынудили посчитать меня зверем. И уверен, что не смогу забыть то, что едва не разрушило то, что я до смерти боюсь потерять.

— Я тоже виновата в той ситуации… Если бы я относилась к тебе иначе, ты бы не поверил той лжи, которую тебе сказали, только потому, что наши отношения были очень напряженными. Я слишком много думала о себе и уделяла повышенное внимание своей работе.

— Нет-нет, Ракель, прошу, не вини только себя! — Терренс обеими руками мягко берет Ракель за руку и гладит ее, смотря на нее жалостливым взглядом. — Мы оба виноваты в том, что наши отношения стали намного хуже. Из-за одержимости работой мы напрочь забыли друг о друге и даже и не думали о том, чтобы быть вместе в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии.

— В той ситуации виновата только я. Ты был заинтересован в наших отношениях, а я наплевала на них и тебя самого. Только лишь наша размолвка помогла мне понять, как сильно я тебя недооценивала. И какую ужасную ошибку совершила бы, если бы не решила бороться за свое счастье.

— Мне просто нужно было сразу сказать тебе о том бреде, что наплел тот мерзавец. — Терренс опускает взгляд вниз. — Тогда мы бы не разругались в пух и прах, и ты не была вынуждена долгое время переживать все проблемы одна и не получить мою помощь лишь в самый последний момент.

— Не бери всю вину на себя, Терренс, — тихо отвечает Ракель, немного успокоившись, но все еще продолжая вытирать слезы под глазами. — Ведь в том, что с нами произошло, есть моя вина.

— Нет, Ракель, большая часть вины лежит на мне, — Терренс мягко берет лицо Ракель в руки. — Я только больше все усугубил и повел себя, как настоящий мерзавец и предатель. А когда я понял, что вел себя ужасно, было уже слишком поздно что-то менять. Ты ушла и твердо решила расстаться со мной.

— Просто тогда я была на нервах из-за той ужасной ситуации и не находила времени сесть и обо всем хорошенько подумать. Но в какой-то момент я просто поняла, что наше расставание был бы для меня ножом в сердце. Хотя я долгое время протестовала, когда одна моя сторона умоляла меня спасти свои отношения. Однако я с трудом заставила себя сказать о нашем расставании… И потом ругала себя за то, что сделала.

Ракель тяжело вздыхает, окидывает мокрым взглядом всю комнату и переводит взгляд куда-то вниз, задумавшись о чем-то, что не приносит ей никакой радости. Воспоминания будто новой волной накатывают на нее, и она снова начинает тихонько плакать, закрыв лицо руками. Терренс с жалостью во взгляде смотрит на девушку секунду или две, чувствуя, как его сердце сжимается. А затем мужчина нежно гладит ее по спине и голове, со спины трогательно обнимает ее за плечи и прижимает к себе, мило поцеловав в затылок и висок и уткнувшись носом в изгиб ее шеи.

— Ну все, хорошая моя, не надо плакать… — мягко произносит Терренс, нежно погладив Ракель по щеке, которую пару раз целует, убрав в сторону некоторые пряди ее волос и аккуратно вытерев пару слезинок, что катятся вниз из ее глаз. — Сейчас нашим отношениям ничто не угрожает. Теперь я ни за что не брошу тебя и на сто процентов уверен в твоей преданности.

— Я знаю… — тихо произносит Ракель.

— Не плачь, солнце мое, все хорошо…

Тепло, исходящее от тела Терренса, и его крепкие объятия и нежные ласка и поцелуи помогают Ракель почувствовать себя немного лучше и не расплакаться еще пуще. Она, конечно, все еще издает всхлипы и слегка дрожит, но ей все же удается контролировать себя и свои эмоции.

А через несколько секунд девушка принимает лежачее положение и кладет свою голову на колени Терренса и сворачивается калачиком, уставив свой мокрый, печальный взгляд в одну точку. Мужчина нежными движениями гладит Ракель по голове, запустив руку в ее длинные каштановые волосы, принюхиваясь к приятному аромату лака, что от них исходит, и иногда оставляя милые поцелуи у нее на лице. Несколько секунд мужчина ничего не говорит и старается успокоить свою вторую половинку, пока она крепко, но нежно держит его свободную руку. Но некоторое время спустя Ракель все же решает осторожно расспросить Терренса о его воспоминании.

— Эй, а почему ты думаешь, что твой отец избивал твою маму? — неуверенно интересуется Ракель, держа руку на колене Терренса. — Ты же сам сказал, что никогда не был свидетелем их конфликтов!

— Однако я стал свидетелем того, как отец ударил мать по лицу, — продолжая перебирать волосы Ракель, отмечает Терренс. — И до сих пор прекрасно это помню.

— Но как ты можешь помнить то, что произошло, когда тебе было два или три года? Я вообще ничего не помню из того, что происходило со мной в этом возрасте. Мои более-менее ясные воспоминания начинаются лет с пяти-шести. И то очень многое я помню лишь какими-то вспышками…

— Ну из младенчества я тоже мало что помню, но именно это воспоминание у меня очень хорошо сохранилось. Я вряд ли вспомню, к примеру, как мы с отцом ждали новостей о маме, которая должна была родить Эдварда. Как я успокаивал его, когда он переживал.

— А ты совсем не помнишь, как жил с еще совсем маленьким Эдвардом? — Ракель переворачивается на спину, все еще позволяя голове лежать у Терренса на коленях, но теперь видя его лицо. — Как твоя мать узнала, что ждет его… Как она ходила беременная…

— Нет, не помню… И поэтому даже не догадывался о