Сны той ночью меня одолевали безумные и пугающие.

Мне снилась свадьба с Джоном Лоуренсом и его потное дебелое тело, склоняющееся надо мной в первую брачную ночь. Снился его сын Генри, хихикающий где-то поблизости. Я оглядывалась в поисках мистера Пинкни. В поисках Чарльза. Я верила, что он придет мне на помощь и остановит этот фарс. Я танцевала на балу под головокружительно высоким потолком. Вокруг сияли свечи и хрустальные бокалы. «Это все благодаря тебе, – шептал мне на ухо Чарльз. – Все гости в синих шелках. Это твое индиго». – «Но посмотри сам! – ужасалась я. – Они в каких-то лохмотьях! Я потерпела неудачу!»

Потом я обернулась – и увидела Бена. Он стоял один посреди пустой дороги. Сверкающий бальный зал исчез. Сухая земля казалась красной. На Бене были только холстяные штаны. Бриджи, камзол, туфли с пряжками куда-то подевались.

И оберега – кожаного мешочка на шнурке вокруг шеи – тоже не было.

По голому торсу Бена струилась вода. Ручейки бежали по черной коже, капли блестели на жестких, коротко стриженных волосах. Он смотрел на меня, но в его глазах не было жизни. Они превратились в два темных, цвета дегтя, озера, в глубинах которых таились чудовища. Вода стекала с него, и земля под ногами превращалась в грязь.

Мне нужно было подойти к нему. Я хотела сделать шаг, но ноги отказывались повиноваться. Мое сердце рвалось к нему, колотилось о ребра, стоявшие преградой, пыталось их сломать.

Я проснулась от собственного стона, чувствуя болезненное стеснение в груди.

У меня в руках была человеческая жизнь. Я не имела права медлить ни секунды.

За окном кабинета еще царила тьма; дождь, ливший без остановки, начисто вымыл все вокруг. Сквозь щели в дом проникал ночной холод, и я плотнее закуталась в шаль. Можно было бы зажечь огонь в камине, но я не решилась. Вместо этого стояла у окна и ждала.

– Миз Лукас…

Я обернулась, услышав голос Квоша, и, не теряя времени, перешла к делу:

– Ты уверен, что знаешь, куда едет Бен? Ты точно сможешь его догнать?

Квош кивнул.

– Хорошо. – Я протянула ему письмо с печатью Лукасов. – Это на случай, если тебя остановят. Здесь написано, что ты едешь по делам плантации, с поручением от хозяев. Отправляйся верхом в Гарден-Хилл. Я думаю, Бен путешествует только по ночам, чтобы не попадаться на глаза, так что, возможно, тебе удастся его нагнать. – Я подошла и сжала его руку. – Береги себя, Квоши. Ты знаешь, как много от тебя зависит. – В голове вдруг как молния сверкнула мысль: «Что, если я потеряю еще и Квоша?» – Пожалуйста… – добавила я.

Осознание того, что Бен сбежал и теперь находится в смертельной опасности из-за жестоких слов, которые я бросила ему в лицо, терзало меня, давило на совесть мельничным жерновом. Понимает ли Бен, как много он для меня значит? Догадывается ли, как я его… ценю?

От страха, что я могу потерять еще и Квоша, у меня затряслись руки. Я готовилась отправить его в путь, ведущий к свободе, и сама дала пропуск.

Он может сбежать.

А может остаться.

Что я буду делать без Квоша, который всегда был рядом со мной?

Квош, между тем, тихо стоял и ждал, когда я очнусь от задумчивости. Внимательные глаза поблескивали на фоне бронзовой кожи.

– Пожалуйста, вернись, – нарушила я наконец молчание.

Мулат кивнул.

Я отошла к окну. У меня за спиной раздались его шаги – он направился к двери.

– Квоши, – тихо окликнула я под влиянием порыва – мне вдруг вспомнился недавний разговор с ним в этом же кабинете и возник нелепый, удививший меня саму вопрос, на который мне непременно нужно было получить ответ.

– А твой отец… он любил твою мать? Это была взаимная любовь? – спросила я, не оборачиваясь. Прямо передо мной на стекле расплывался мой бледный образ на фоне сияния рассвета, которое уже растекалось за окном. И я видела отражение Квоша, стоявшего в темном дверном проеме у меня за спиной.

Его голова качнулась:

– Да, миз Лукас. Да, он любил.

Квош вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь.

Я так крепко сжала пальцы на краю подоконника, что побелели костяшки. Глаза опять щипало от слез. Сдвинуться с места мне удалось, лишь когда мое отражение в окне полностью растворилось в лучах восходившего все выше солнца.

И одновременно наступила абсолютная ясность в мыслях. Я даже удивилась, что не поняла этого раньше. Ведь Бен уехал, не зная, как он… любим. Любовь для него была несбыточной мечтой, и, вероятно, он понял это задолго до меня. Мне вспомнилось о том, как мучительно он пытался держать дистанцию, когда я так жаждала его дружбы.

Я прижалась лбом к стеклу и начала молиться.

36

Часы тянулись как дни, а ночи и вовсе сделались бесконечными. Прошла всего неделя, а мне казалось, долгие месяцы.

Я отправила Того в город – за неотложными покупками на рынок, а заодно он должен был доставить Чарльзу письмо о нашей истории с индиго. У меня много времени занимала проверка счетов и подбивка баланса. Я считала и пересчитывала в надежде найти для нас возможность выжить, не закладывая Гарден-Хилл, и в итоге пришла к выводу, что мы можем этого избежать и даже свести концы с концами, но денег на изготовление оборудования и на жалованье новому мастеру индиго у нас не останется. Я уже побаивалась, что мне придется отказаться от своих планов по производству индиго.

Дожди утихали и начинались снова, за одним отбушевавшим штормом без промедления налетал другой. Ветра смели с навеса над нашей школой пальмовые листья, но Сони с Помпеем поспешили все привести в порядок, не дожидаясь моего приказа.

Кромвель явился ко мне в кабинет через три дня после того, как Квош отправился за Беном.

– Никаких новостей?

– Никаких, – вздохнула я.

– Я хотел поблагодарить вас за то, что вы послали своего человека на поиски Бена.

– Не сто́ит. Я сделала это не ради вас, а ради его безопасности.

– Разумеется. И тем не менее спасибо. – Кромвель уселся в кресло без приглашения, и я сразу почувствовала приступ злости.

– Чем я еще могу вам помочь? – сухо спросила я. – Вы закончили паковать вещи?

– Видите ли, в чем дело… Я… э-э… Мне жутко неловко, но я не могу оплатить обратную дорогу.

Я вскинула бровь.

– И… э-э… мне,