кухне его дома в Игл-Хилл. Между ним и другом состоялся короткий разговор. Однако сказанное и позиция, занятая Оппи, определили ход его жизни, что вызывает невольные сравнения с классическими трагедиями Древней Греции и Шекспиром. Этот инцидент получил название «дела Шевалье» и со временем приобрел черты «Расёмона», кинофильма Акиры Куросавы 1951 года, в котором одно и то же событие было показано с точки зрения разных персонажей.

Готовясь к отъезду из Беркли, Оппенгеймеры пригласили Шевалье с женой домой на дружеский ужин. Они считали Хокона и Барбару близкими друзьями и хотели попрощаться с ними отдельно. Когда Шевалье приехали, Оппи отправился на кухню приготовить мартини. Хок увязался за ним и передал на словах суть недавней беседы с общим знакомым Джорджем Ч. Элтентоном, английским физиком, окончившим Кембридж и работавшим в нефтяной компании «Шелл».

Что в точности говорил каждый из них, история умалчивает. К тому же оба не сделали каких-либо записей непосредственно после разговора. В тот момент ни один ни другой, похоже, не посчитали беседу такой уж важной, хотя темой для нее послужило возмутительное предложение. По словам Шевалье, Элтентон уговорил его спросить у Оппенгеймера, не согласится ли тот передавать информацию о своей научной работе одному дипломату, сотруднику советского консульства в Сан-Франциско.

По всем отзывам — Шевалье, Оппенгеймера и Элтентона, Оппи рассердился и сказал Хоку, что он предлагает совершить «измену» и не должен иметь никаких дел с Элтентоном. Оппи не тронул распространенный в левых кругах Беркли аргумент о том, что СССР, союзник Америки, ведет борьбу не на жизнь, а на смерть, в то время как вашингтонские реакционеры саботируют помощь Советам, которую те полностью заслуживают.

Шевалье со своей стороны всегда утверждал, что всего лишь указал Оппи на предложение Элтентона, а не выступал в роли посредника. Во всяком случае так Оппенгеймер интерпретировал слова своего друга. Такая точка зрения на событие — как не имеющего продолжения и которое не следовало ворошить — позволила Роберту отнестись к нему как к еще одному проявлению излишне эмоциональной озабоченности Шевалье выживанием СССР. Должен ли он был немедленно доложить о разговоре начальству? Сделай он это, и его жизнь сложилась бы совершенно иначе. Однако в то время он не мог так поступить, не подставив лучшего друга, которого считал всего лишь не в меру пылким идеалистом.

Коктейли были приготовлены, разговор закончился, двое друзей вернулись к женам.

В своих мемуарах «История дружбы» Шевалье вспоминает, что Оппенгеймер не стал обсуждать предложение Элтентона. Автор уверял, что не пытался вытащить из Оппи какую-либо информацию и всего лишь указал другу на то, что Элтентон предлагал поделиться сведениями с советскими учеными. Шевалье посчитал это предложение достаточно важным и сообщил о нем Оппи. «Он явно разволновался, — писал Шевалье, — мы обменялись парой замечаний, и все». После чего взяли бокалы и вернулись в гостиную к женам. Шевалье запомнил, что Китти накануне приобрела французскую книгу по микологии начала XIX века с нарисованными и раскрашенными вручную иллюстрациями орхидей, ее любимых цветов. Обе супружеские пары в ожидании ужина, потягивая коктейли, рассматривали чудесную книгу. После этого Шевалье «выбросил все это дело из головы».

На слушаниях 1954 года Оппенгеймер показал, что Шевалье прошел за ним на кухню и сказал: «Я недавно встречался с Джорджем Элтентоном». Затем Шевалье сказал, что у Элтентона есть «каналы для передачи технической информации советским ученым». Оппенгеймер продолжал: «Кажется, я ответил: “Но ведь это измена”, однако не совсем уверен. Но что-то такое я сказал. “Это было бы ужасно”, — ответил Шевалье, выражая полное согласие. Этим все и закончилось. Разговор был короткий».

После смерти Роберта Китти сообщила еще одну версию этой истории. Во время визита в Лондон к Верне Хобсон (бывшей секретарше Оппи и подруге Китти) она упомянула, что «с первой же минуты появления Шевалье в доме она почуяла неладное». Она решила не оставлять мужчин одних. Поняв, что не сможет переговорить с Робертом наедине, Шевалье передал суть разговора с Элтентоном в присутствии его супруги. Китти утверждала, что фразу «но это же предательство!» произнесла именно она. Согласно этой версии событий, Оппенгеймер очень не хотел вмешивать жену, из-за чего присвоил ее слова и всегда настаивал, что был на кухне с Шевалье один. Однако Шевалье со своей стороны неизменно утверждал, что Китти не было на кухне во время разговора об Элтентоне. Нет упоминания о Китти и в воспоминаниях Барбары Шевалье.

Десятилетия спустя Барбара — к тому времени разведенная и ожесточившаяся на бывшего мужа — написала «дневник», рисующий несколько иную картину. «Меня, разумеется, не было на кухне, когда Хокон говорил с Оппи, но я знала, что он ему скажет. Мне также известно, что Хокону стопроцентно не терпелось разузнать, чем занимался Оппи, и сообщить об этом Элтентону. Мне кажется, Хокон всерьез считал, что Оппи пойдет на сотрудничество с русскими. Накануне у нас с ним из-за этого был большой спор».

К моменту написания этих строк — через добрых сорок лет после события — Барбара была невысокого мнения о бывшем муже. Она считала его взбалмошным, «человеком с ограниченным горизонтом, навязчивыми идеями и неискоренимыми привычками». Вскоре после контакта с Элтентоном Хокон признался ей: «Русские хотят знать». Барбара запомнила, что пыталась отговорить мужа от попытки обсуждения вопроса с Оппенгеймером. «Он не замечал абсурдной смехотворности ситуации, — писала она в 1983 году в неопубликованных мемуарах, — в которой наивный преподаватель современной французской литературы будет играть роль связного с русскими и сообщать им, чем занимается Оппи».

* * *

Оппенгеймер был знаком с Элтентоном лишь по встречам во время попыток организации профсоюза под эгидой Федерации архитекторов, инженеров, химиков и техников. Одна из встреч, на которой присутствовал Элтентон, проходила дома у Оппенгеймера. В целом они виделись не больше четырех-пяти раз.

Элтентон, худой мужчина, похожий на скандинава, и его жена Доротея (Долли) родились в Англии. Хотя Долли приходилась двоюродной сестрой британскому аристократу сэру Хартли Шоукроссу, Элтентоны определенно придерживались левых политических взглядов. В середине 1930-х годов они лично наблюдали ход советского общественного эксперимента в Ленинграде, где Джордж работал по заданию английской фирмы.

Шевалье познакомился с Долли Элтентон в 1938 году, когда она явилась в офис Лиги американских писателей в Сан-Франциско и попросилась на работу секретаршей. Долли, превосходившая мужа по части радикальности взглядов, работала до этого секретаршей в просоветском Американо-русском институте Сан-Франциско. Переехав в Беркли, супруги естественным образом потянулись к левым кругам местного общества. Шевалье встречался с левыми на многих