Шрифт:
Закладка:
«Я никогда не забуду то утро, — в стиле высокой драмы писал потом Комптон. — Забрав Оппенгеймера с железнодорожной станции, я повез его к пляжу вдоль мирного озера. Там я выслушал его историю. <…> Неужели бомба действительно могла вызвать взрыв азота в атмосфере или водорода в океане? <…> Уж лучше принять нацистское рабство, чем опустить занавес для всего человечества».
Бете произвел свои собственные вычисления, убедившие Теллера и Оппенгеймера в практически нулевой вероятности воспламенения атмосферы. Остаток лета Оппенгеймер проработал над составлением сводного отчета группы. В конце августа 1942 года Конант прочитал его, делая пометки для себя под заголовком «Состояние бомбы». По словам Оппенгеймера и его коллег, атомное устройство при взрыве выделило бы «в 150 раз больше энергии, чем показывали прежние расчеты», но требовало в шесть раз больше критической массы делящегося вещества, чем ранее считалось. Создание атомной бомбы было вполне реальным делом, однако требовало сосредоточения огромных технических, научных и промышленных ресурсов.
Перед окончанием семинара Оппенгеймер пригласил на ужин Теллера с супругой к себе домой в Игл-Хилл. У Теллера четко отложились в памяти слова Оппенгеймера, произнесенные с непоколебимой убежденностью: «Гитлера в Европе заставит отступить только атомная бомба».
В сентябре 1942 года фамилия Оппенгеймера гуляла по бюрократическим каналам как бесспорного кандидата на пост директора секретной военной лаборатории, занятой разработкой атомной бомбы. И Буш, и Конант совершенно определенно считали Оппенгеймера подходящим человеком для этой роли. Эту уверенность внушила им работа, которую Роберт проделал в течение лета. Однако возникла загвоздка: военные по-прежнему отказывались выдать Роберту допуск к секретной информации.
Оппенгеймер и сам понимал, что причиной задержки служит его дружба с многочисленными коммунистами. «Я обрываю все связи с коммунистами, — сообщил он в телефонном разговоре Комптону, — потому что, если я этого не сделаю, правительству будет сложно меня использовать. Я не хочу, чтобы мне что-либо мешало приносить пользу стране». И все-таки в августе 1942 года военное министерство поставило Комптона в известность, что «О. не получил добро». В его личном деле содержалось слишком много донесений о «сомнительных» и «коммунистических» связях. Заполняя анкету на проверку благонадежности в начале 1942 года, Оппи сам указал, в каких организациях состоял, и среди них имелись такие, которые ФБР считало ширмой для коммунистических групп.
Невзирая на неудачу, Конант и Буш начали продавливать утверждение секретного доступа для Оппенгеймера и других ученых левого толка в военном министерстве. В сентябре они взяли Оппи с собой в Богемскую рощу. В этом прекрасном уголке среди гигантских калифорнийских мамонтовых деревьев Оппенгеймеру впервые разрешили присутствовать на заседании сверхсекретного комитета S-1. В начале октября Буш сказал секретарю-референту военного министра Харви Банди, что, несмотря на «определенно левую политическую позицию» Оппенгеймера, он внес «значительный вклад» в проект и должен получить разрешение для продолжения работы.
Тем временем Буш и Конант подключили к проекту военных. Буш изложил суть дела генералу Брехону Б. Сомервеллу, заведовавшему в Сухопутных войсках США всеми вопросами тылового обеспечения. Сомервелл был осведомлен о проекте S-1 и сообщил Бушу, что уже подобрал человека для управления проектом и его раскрутки. 17 сентября 1942 года Сомервелл встретил в коридоре зала заседаний конгресса профессионального военного, сорокашестилетнего полковника Лесли Р. Гровса. Гровс служил в инженерном корпусе сухопутных войск и сыграл ключевую роль в недавно завершенном строительстве Пентагона. Теперь он добивался отправки в боевые части за рубежом. Сомервелл приказал ему даже не мечтать об этом, полковник был нужен в Вашингтоне.
— Я не хочу оставаться в Вашингтоне, — ровным голосом ответил Гровс.
— Если вы справитесь с этим делом, — возразил Сомервелл, — мы выиграем войну.
— А-а, вот вы о чем… — сказал Гровс. Он тоже слышал о проекте S-1 и был от него не в восторге. Гровс и без того потратил на строительство военных объектов S-1 больше денег, чем предусматривал стомиллионный бюджет комитета. Однако Сомервелл уже принял решение, и Гровсу пришлось смириться с судьбой, обернувшейся для него повышением в чине и генеральскими погонами.
Лесли Гровс умел добиваться от подчиненных исполнения приказов, в этом он был похож на Оппенгеймера. В остальном они были полной противоположностью друг другу. При своем росте метр восемьдесят и весе сто тринадцать килограммов Гровс привык идти по жизни напролом. Лишенный лоска, прямолинейный офицер презирал дипломатические тонкости. «О, да, — заметил однажды Оппенгеймер, — Гровс — сволочь, но он не подлец!» По темпераменту и воспитанию Гровс был деспотом. Политически он стоял на консервативных позициях и откровенно презирал «Новый курс».
Гровс родился в семье армейского капеллана и учился на инженера в Университете штата Вашингтон в Сиэтле и затем в Массачусетском технологическом институте. Вест-Пойнт окончил на четвертом месте в списке лучших учащихся своего курса. Сослуживцы нехотя признавали, что он умел доводить до конца порученное дело. «Генерал Гровс — величайший сукин сын из всех, с кем я работал, — писал полковник Кеннет Д. Николс, правая рука Гровса во время войны. — Самый требовательный, самый критичный. Он всегда погонял, никогда не хвалил. Колкий, язвительный. Ни во что не ставил обычную субординацию. Невероятно умный. Не боялся своевременно принимать трудные решения. Я не видел человека эгоистичнее… Я, как и все вокруг, терпеть его не мог, но между нами установилось определенное взаимопонимание».
Гровс формально возглавил проект создания бомбы 18 сентября 1942 года. Официально он назывался «Манхэттенским инженерным округом», большинство, однако, называли его Манхэттенским проектом. В тот же день Гровс распорядился закупить 1200 тонн высококачественной урановой руды. На следующий день дал указание приобрести площадку для переработки урана в Оук-Ридж, штат Теннесси. В том же месяце начал объезд всех лабораторий, занятых экспериментальными исследованиями способов выделения изотопов урана. Первая встреча Гровса с Оппенгеймером произошла 8 октября 1942 года в Беркли на обеде в честь ректора университета. Вскоре после обеда Роберт Сербер увидел, как Гровс в компании полковника Николса скрылся в кабинете Оппенгеймера. Гровс снял мундир и подал его Николсу со словами: «Возьми, найди химчистку и сдай, чтобы почистили». Сербер был поражен отношением к полковнику как мальчику на побегушках: «В этом был весь Гровс».
Оппенгеймер понял, что Гровс — цербер, сторожащий ворота Манхэттенского проекта, и включил
