В Лос-Аламосе ничего этого не было. «Нам предстояло, — писал Мэнли, — построить новую лабораторию в глуши Нью-Мексико без какого-либо стартового оборудования, если не считать книжек Горацио Алджера, или что там еще читали дети в этой школе, да снаряжения для конной езды — материала, мало подходящего для создания ускорителя нейтронов». Мэнли считал, что, будь Оппенгеймер экспериментатором, понимал бы, что «экспериментальная физика на 90 процентов состоит из арматуры», и ни за что бы не дал согласия на строительство лаборатории в таком месте.

Материально-техническое обеспечение создавало чудовищные проблемы. Оппенгеймер и первая группа ученых планировали приехать в Лос-Аламос к середине марта 1943 года. К тому времени, как Оппи заверил Ханса Бете, в поселке под присмотром инженера-проектировщика возникнет жизнеспособная община. Там будет жилье для холостяков и квартиры для семейных с одной, двумя или тремя спальнями. Все жилье будет с мебелью и электричеством, но из соображений безопасности — без телефонов. На кухнях установят дровяные печи и бойлеры, камины и холодильники. Помогать с тяжелой домашней работой будет нанятая прислуга. В поселке намечалось организовать начальную школу, библиотеку, прачечную, больницу и уборку мусора. Общину будет обслуживать военный магазин, поставляющий продукты питания и заказанные по почте товары. Офицеру по организации досуга вменят в ответственность устраивать регулярные киносеансы и прогулки в близлежащие горы. Оппи также обещал буфет с пивом, кока-колой и легкими закусками, настоящую кают-компанию для холостяков и «модное» кафе, где смогут ужинать супружеские пары.

Для лаборатории были заказаны два генератора Ван де Граафа из Мичигана, циклотрон из Гарварда и генератор Кокрофта — Уолтона из Иллинойсского университета. Все эти приборы были крайне необходимы. Генераторы Ван де Граафа служили для измерения базовых физических показателей. Генератор Кокрофта — Уолтона, первый ускоритель частиц, требовался для экспериментов по преобразованию одних элементов в другие.

Строительные работы в Лос-Аламосе, набор научного персонала и монтаж оборудования для первой в мире военной ядерной лаборатории требовали наличия скрупулезного и терпеливого администратора. В начале 1943 года Оппенгеймер им не был. Он никогда не руководил ничем, кроме семинаров с аспирантами. В 1938 году Оппи отвечал за пятнадцать учеников, а теперь от него требовалось координировать работу сотен, а вскоре и тысяч ученых и техников. Коллеги тоже не считали, что его темперамент подходит для такой работы. «Он был чудаком, странноватым ученым — таким я знал его до 1940 года, — вспоминал Роберт Уилсон, молодой физик-экспериментатор, учившийся под началом Эрнеста Лоуренса. — Люди такого типа администраторами не становятся». В декабре 1942 года Джеймс Конант писал Гровсу, что он и Ванневар Буш «сомневаются, того ли человека мы назначили в руководители».

Даже Джон Мэнли всерьез высказывал тревожные опасения насчет работы со своим начальником. «Меня немного пугала его очевидная начитанность, — вспоминал Мэнли, — и отсутствие у него интереса к насущным делам». Больше всего Мэнли беспокоила организация лаборатории. «Я уже не помню, сколько месяцев приставал к Оппи с просьбами подготовить схему оргструктуры — кто и за что должен отвечать». Оппенгеймер пропускал мольбы мимо ушей, пока Мэнли однажды в марте 1943 года, решительно распахнув дверь, не явился в кабинет начальника на верхнем этаже учебного корпуса «Леконт-холл». Оппенгеймеру одного взгляда хватило, чтобы понять причину появления Мэнли. Схватив лист бумаги, он шлепнул им о стол и воскликнул: «Вот ваша чертова схема оргструктуры!» Оппенгеймер наметил поделить лабораторию на четыре отдела — экспериментальной физики, теоретической физики, химии и металлургии, а также средств доставки. Руководители групп внутри отделов подчинялись начальникам отделов, а те — Оппенгеймеру. Начало было положено.

В первые месяцы 1943 года Оппенгеймер отправил двадцативосьмилетнего Роберта Уилсона в Гарвард, чтобы организовать надежную доставку циклотрона в Лос-Аламос. 4 марта Уилсон прибыл в Лос-Аламос для осмотра помещения для циклотрона. Он застал полный бедлам — никаких графиков, никакого планирования, никто ни за что не отвечал. Уилсон пожаловался Мэнли, они вместе решили серьезно поговорить с Оппенгеймером. Встреча в Беркли обернулась провалом — Оппенгеймер рассердился и обругал их. Остолбеневшие Мэнли и Уилсон вышли от начальника в большом сомнении насчет его организационных способностей.

Предки Уилсона были квакерами, а сам он до начала войны — пацифистом: «Когда я согласился работать над этим чудовищным проектом, мне пришлось произвести нешуточный пересмотр своих взглядов». И все же, как и все знакомые Уилсона в Лос-Аламосе, он больше всего боялся, что нацисты первыми создадут атомное оружие и выиграют войну. Хотя в душе ученый надеялся на то, что изготовление атомной бомбы однажды окажется нереальным, он был готов работать над ее созданием. Высокомерное поведение Оппенгеймера поначалу раздражало трудолюбивого и вдумчивого Уилсона. «Он мне не нравился, — признался он позднее. — Эдакий всезнайка, презирающий глупцов. И я, возможно, был одним из тех глупцов, которых он презирал».

В конце концов, однако, Оппенгеймер, каким бы безответственным ни казался до переезда в Лос-Аламос, быстро показал свою открытость переменам. Уилсон был поражен произошедшим всего за несколько месяцев превращением босса в харизматичного, умелого администратора. Прежний чудаковатый физик-теоретик, длинноволосый интеллигент-левак на глазах становился первоклассным, дисциплинированным руководителем. «У него были свой стиль, своя марка, — говорил Уилсон. — Он был очень умным человеком. За несколько месяцев исправил все недоработки, которые мы раньше замечали, показав, что смыслит в управлении делами куда больше нашего. Все наши сомнения вскоре развеялись». Летом 1943 года Уилсон заметил, что «в его присутствии я вырастал как личность. <…> Я подражал Оппенгеймеру и попросту боготворил его. <…> Я совершенно изменился».

Тем не менее в начальный период планирования Оппенгеймер нередко проявлял поразительную наивность. В схеме оргструктуры, которую он вручил Мэнли, Роберт обозначил себя и как заведующего лабораторией, и как начальника отдела теоретической физики. Однако коллегам и самому Роберту вскоре стало ясно, что ему не хватит времени и на то, и на другое, поэтому начальником теоретического отдела он назначил Ханса Бете. Генералу Гровсу Роберт сказал, что для работы будет достаточно небольшой группы коллег. По утверждению майора Дадли, во время первой инспекции Лос-Аламоса Оппенгеймер заявил, что с работой при поддержке нескольких инженеров и техников справятся шестеро ученых. Даже если Дадли преувеличил наивность Оппи, нет сомнений, что в самом начале Оппенгеймер сильно недооценивал размах порученной операции. На строительство по первому контракту был выделен бюджет в 300 000 долларов, однако по окончании года было потрачено 7,5 миллиона.

Объект в Лос-Аламосе начал работать в марте 1943 года. В поселок приехали сотни ученых, инженеров и обслуживающего персонала. Через полгода их число выросло до тысячи, через год на