Они сплетничают обо мне. Надо просто забраться под пристройку и лежать там среди пауков, точно труп.

– Фу, Джаред! – пищит девушка.

– Что? Об этом все говорят.

Ну конечно.

– Я не ожидал, что Элайза такое вытворит, – произносит еще один парень. – Она всегда казалась слишком зажатой.

Джаред начинает ржать:

– Ну ты знаешь, что про таких говорят…

Я им обоим показываю средний палец, хотя они меня не могут видеть.

– А мне плевать, чем она там с ним занимается, – высказывается вторая девушка. – На это пофиг. Меня бесит другое: зачем всех остальных надо было впутывать? Я хотела, чтобы в школе реально задумались над вопросом дискриминации.

Я слышу шаги. Еще один человек спускается по пандусу, и тут девушка добавляет:

– А ты как считаешь, Вайнона?

Я чуть не роняю свой сэндвич.

– Насчет Элайзы? – Вайнона отвечает осторожно, слегка растягивая слова, как бывает, когда она формулирует наиболее удачную фразу, чтобы кого-то разнести.

– Ведь вы с Сереной помогли ей спланировать акцию? Наверное, паршиво было, когда она вас кинула ради Лена.

Еще одна пауза, а потом ответ, безапелляционный настолько, что меня будто рубанули по ключице.

– Да, я была о ней лучшего мнения.

Меня накрывает ливень самобичевания, стыд ударяет маленькими безжалостными осколками. После той вечеринки я слышала в свой адрес много высказываний, но ее слова ранят больнее всего.

– Элайза собиралась бороться с сексизмом, и ей это явно не удалось, – продолжает Вайнона, и я вешаю голову, спрашивая себя, наступит ли когда-нибудь день, когда я не буду чувствовать себя таким дерьмом.

Но потом она неожиданно добавляет:

– Потому что никто из вас не заметил: то, как люди отреагировали на эту историю, – чистой воды сексизм.

Ботинки Вайноны скрипят: она спускается по пандусу, проходит мимо собеседников и оставляет нас, молчаливых и задумчивых.

Я долго набиралась храбрости и ближе к вечеру наконец решила еще раз попытаться извиниться перед Вайноной, хотя я по-прежнему почти уверена, что она не станет меня слушать. «Но я должна хотя бы попробовать», – говорю я себе, с тяжелым сердцем тащась по Палермской аллее. Больше я ничего не могу сделать.

– Ты обещала, что это будет последний дубль!

Впереди, скрестив на груди руки, посреди улицы стоит Даг.

– Я сказала, что он будет последний, если мы все сделаем как надо! – кричит Вайнона с тротуара. – Такой отвратительной игры я в жизни не видела. Какую эмоцию ты вообще пытался изобразить?

Первым меня замечает Сай, полулежащий на траве.

– Эй, смотрите, Элайза пришла.

Тут ко мне поворачиваются все трое, а Даг восторженно машет:

– Элайза! Иди сюда и скажи моей сестре, что она сбрендила.

Вайнона хватает одной рукой Дага, другой камеру и начинает шагать прочь.

– Интересно это послушать. В последнее время Элайза ужасно занята новыми увлечениями.

– Вайнона, подожди.

Я подбегаю ближе, но она не сбавляет хода и тащит за собой вырывающегося Дага. Я поднимаю с травы микрофон, и мы вместе с Саем увязываемся следом за ними.

– Вайнона, прости меня.

Она не оборачивается.

– Если ты не участвуешь в съемках этого фильма, то уходи.

Я обгоняю подругу и преграждаю ей путь.

– Я участвую. – Я иду задом наперед и стараюсь соображать как можно быстрее. – Я продюсер.

Вайнона бросает на меня раздраженный взгляд.

– Нет, ты уволена.

– Вообще-то увольнять сотрудников – это моя работа.

– Тогда сама себя уволь.

– Ладно, если ты точно этого хочешь, я уволюсь. Вот только еще моя работа – следить, чтобы съемки завершились вовремя, и я вспомнила, что срок подачи заявок на Национальный фестиваль юных кинематографистов истекает сегодня.

Мы уже стоим перед домом Уилсонов, и сердитая Вайнона освобождает Дага из своего захвата.

– Так что… – продолжаю я, хотя это и рискованно, – я подумала, может, нам переснять ту сцену?

– В восьмой раз, – бормочет Даг, потирая предплечье.

Вайнона рассматривает траву, а я, затаив дыхание, жду ответа, к которому я, возможно, не готова.

В конце концов она поднимается по плоским каменным ступеням, ведущим к входной двери.

– Иди погляди сама.

Наверху я сажусь перед ее компьютером, чтобы посмотреть на нынешний вариант смонтированного фильма. Начинается все с того, как Вайнона, старшая сестра персонажа Дага, ненавязчиво идет мимо мальчишек, пытающихся успеть хлопнуть друг друга по ладоням. Потом показаны только Даг и Сай: они бегут по тротуару Палермо, полные задора и веселья. Мальчишки врываются в супермаркет «7–11», бедокурят в кондитерском отделе, и тут их останавливает мой голос, обвиняющий Дага в воровстве. Лица героев заполняют весь кадр, и я вижу, как четко удалось Вайноне запечатлеть ощущение беспокойства и клаустрофобии.

– Это потрясающе, – говорю я, оборачиваясь к подруге. Однако она только хмурится, что-то черкая в своем блокноте.

Теперь Даг и Сай разговаривают, медленно шагая по Палермской аллее. Даг встревожен тем, что его обвинили, но Сай его не понимает. Пропасть между ними расширяется, они ссорятся. Потом Даг толкает Сая, тот дает сдачи, и Даг падает на газон.

Даг вскакивает и мчится прочь. Сай срывается за ним, ноги его топочут по тротуару, но тут он спотыкается и падает сам. Даг оборачивается на бегу, видит, что друг упал, и постепенно останавливается. На мгновение повисает тишина, пока он решает, что делать. Тут мы слышим рев приближающейся машины и только потом видим ослепительный блеск ее хромированных деталей. За рулем отцовского ретрокабриолета Вайнона в солнцезащитных очках. Она опускает стекло и оценивает ситуацию. Она как будто бы предлагает Дагу сесть, и тот подчиняется. Потом она подъезжает к Саю и его тоже приглашает сесть в машину. Когда он устраивается на заднем сиденье, Вайнона увозит всех в закат.

Фильм заканчивается, и я улыбаюсь от уха до уха. Я видела много фильмов Вайноны Уилсон, но этот на данный момент – лучшая ее вещь.

– Это шедевр! – в восторге сообщаю я, разворачиваясь к подруге. – Я реально… – но я останавливаюсь, потому что она не слушает. – Что ты делаешь?

Вайнона продолжает строчить заметки, притом так неистово, что я не могу ничего разобрать.

– Мне кажется, в сцене на Палермской аллее какой-то перебор, – заявляет она, обращаясь больше к листку бумаги, чем ко мне. – Или, может, недобор…

Я выхватываю блокнот у нее из рук, чтобы она прекратила писать.

– Да подожди ты, что с тобой?

– Ничего, – огрызается она, пытаясь вернуть блокнот. – Мне просто надо, чтобы все было идеально. Еще пару поправок и…

– Но так можно без конца править и править, – замечаю я. – Такими темпами ты никогда его не доделаешь. Когда ты собираешься подавать заявку?