– Нет, не сегодня, – включив свое актерское мастерство, отработанно в школьных спектаклях и на уроках литературы, фыркнула она.

– Жаль, – заключил он, отправившись за посудой для чая.

– Глупо ехать ради одной девчонки, – решила она.

– Согласен, но там есть еще кое-какие проблемы, поэтому… рано или поздно все равно придется, – его интонация выдавала его нежелание отправляться за тысячи километров из-за нерадивых сотрудников, среди которых, он был в этом уверен, ему придется провести «чистку».

Влад опустился напротив, нервно водя пальцем по кайме кружки.

– Знаешь, слышала одно выражение… – видя напряжение мужа, начала говорить Лена. – Не помню дословно, но смысл в том, что чай не пьют с кем попало, а только с тем, кто очень близок. Мне, конечно, кажется, что лучше выразиться несколько иначе – обычный чай не пьют со всеми подряд, а вот такой… – она кивнула на сосуд, зажатый пальцами. – …особенный… пьют с теми, кто глубоко в душе.

Мужчина мягко улыбнулся, прочувствовав всю полноту ее признания, хоть она и не сказала ничего конкретного, но смысл был ясен – он важен для нее, а большего он и не желал.

– Тебе завтра рано ехать на занятия? – убил он всю романтику будничным вопросом.

– Нет, первых пар по вторникам больше не будет, они закончились, второй и не было никогда, поэтому к третьей. А тебе рано вставать? – она позволила себе довольно дерзко заглянуть ему в глаза.

– К сожалению, – недовольно протянул он. – Теперь еще с Хабаровском проблемы. Почему люди просто не могут выполнять свои обязанности?

– Потому что сволочи, – как-то невинно прозвучало ее заключение.

Никольский искренне рассмеялся, глядя на нее.

– Что? – невозмутимо поинтересовалась она.

– Новый этап наших отношений? Ты начала ругаться при мне? – сквозь смех уточнил он.

– Боже… – перехватив воздух влажными от чая губами, простонала она, остановив свой взгляд на его глазах, окруженных легкими морщинками, проявившимися от улыбки.

– Хочешь я угадаю, о чем ты думаешь? – в приподнятом настроении спросил мужчина.

– Нет, не хочу, – опустив взор, ответила девушка.

– Разве?

– Точно, нет.

– Хорошо, тогда я задам тебе вопрос, вполне уместный в свете последних событий.

– Один вопрос – один ответ. Договорились? – предложила она компромисс, хотя прекрасно понимала, о чем пойдет речь, ведь она так бесцеремонно сдавала все свои тайные желания глупыми выходками.

– Куда делись все твои фобии и отвращение?

– Ох… – перевела она дух. – Спросил бы что-то полегче.

– Нет, меня интересует именно это.

– Я тебе скажу одну вещь, которую мне однажды сообщила Ника, но, как бы, в шутку. Вот только теперь оказалось, что это совсем не шутка была.

Он уперся локтями в столешницу, подпирая подбородок пальцами, демонстрируя ей свое внимание.

Полумрак, разливавшийся по комнате добавлял неясности чертам лица. Горевшая в кухонной зоне подсветка над электрической плитой, не позволяла осветить помещение в достаточной мере – от этого обстановка отличалась особым расположением к подобным беседам и их продолжению.

– Она сказала, что… Влад, я не хочу это произносить вслух. Честно.

– Нет, давай, договаривай, раз начала, – настоял он.

Лена набрала воздух в легких, чтобы произнести нескромную фразу на одном дыхании, дабы не осознавать ее смысла, и захлопнула веки, чтобы не было так стыдно.

– Если мне сорвать резьбу, то потом я с тебя живого не слезу. Дословно.

Она посмотрела на замершего Никольского одним глазом, словно подглядывала на экран телевизора во время просмотра с родителями фильма ужасов. Мужчина молчал, анализируя сказанное, а потом залился громким смехом.

– Ты чего? – протянула она.

– Я не знаком с твоей подругой, но это была мудрая мысль, – пояснил он.

– Тогда готовься к смерти, – скрестив руки на груди, надулась она.

– С чего это?

– «Я с живого не слезу», – повторила девушка, передразнивая автора фразы.

– Поверь, я выносливый, – заверил он ее.

– Так, – остановила она этот нелепый разговор. – Хватит. Теперь у меня все настроение пропало. Как с тобой сложно-то! – воскликнула она.

– Нет, все очень даже просто, – произнес он, спускаясь на тон ниже, превращая свой тембр в горький шоколад.

– Ты только что смеялся со сказанного мною, а теперь… – она вспыхнула красками. – Ну уж, нет. Теперь-то точно обойдешься.

– А ты? – его взгляд скользнул по ее губам, спустился к шее, ключицам, круглому вырезу его футболки, надетой на нее.

– Ненавижу тебя, – прошипела Лена, хватаясь за кружку с чаем.

– Ты, правда, хочешь спрятаться за чашкой? – усмехнулся он, но теперь его мимика была не забавной и не располагала к веселью, напротив, в ней чувствовалась какая-то сила, власть над ее хрупким телом, словно весь он – воплощение контроля над ней.

– Нет, Влад, прошу… Не делай из меня тряпичную куклу, – взмолилась она вполне серьезной интонацией, устранив прежние задорные нотки в своем голосе.

Мужчина поднялся со своего места, приблизился к ней, протягивая раскрытую ладонь. Завороженно глядя в его зелено-карие глаза, она вложила в его руку свою. Он притянул девушку к своему обнаженному торсу, заставив ее ощутить мощь, таившуюся в его теле.

В шее затрепетала сонная артерия, отбивая жесткий ритм, пульсировавший и в висках. Никольский позволил ей выбрать самой дальнейшие действия, но ей безумно хотелось подчиниться его желаниям, ведь ее собственные она забывала в тот же миг, как оказывалась рядом с ним.

Он бережно убрал ее растрепанную длинную челку за ухо, открывая ее лицо, окутанное полумраком, своему взору.

– Ты меня испортил… – не в силах произнести это достаточно громко, прошептала она.

– Я тебя воспитал, – с томным звериным рыком, зародившемся в его груди, возразил он. – Для себя.

Она подалась вперед, подобравшись к его шее, поцеловала – сначала неуверенно, затем чуть настойчивее. Секунды спустя ее прикосновения стали напоминать укусы – порывистые, беспорядочные. Она спустилась ниже, оставляя то нежные, то болезненные следы на его теле. Оказавшись на коленях, она замерла, глядя на него снизу, словно ища одобрения у него на то, что она собиралась сделать.

– Нет, ты пока не готова, – решительно отказался он от ее немого предложения, беря ее за запястье.

За считанные секунды они добрались до спальни. Панорамные окна обнажали их близость перед городом, которому была безразлична страсть, вскипевшая в их артериях, полная отчаяния и голода. Неутолимой жажды, которую этой ночью удастся лишь приглушить.