который затем сформировал страну из созвездия штатов. Доктрина Маршалла, сделавшая Верховный суд хранителем и толкователем Конституции, явилась другим проявлением укрепления центральной власти. В 1801 году Джон Адамс назначил Джона Маршалла верховным судьей, и благодаря твердости характера и ясности интеллекта он возглавлял Верховный суд в течение тридцати пяти лет. Родившись, как и Джефферсон, на западе Виргинии (они приходились друг другу кузенами), он был наделен той же очаровательной простотой манер, но исповедовал иные политические взгляды. Джефферсон читал Руссо; Маршалл, когда читал, что случалось весьма редко, читал Попа. Веря в необходимость укрепления Союза для борьбы с центробежными силами фракций, он постарался сделать так, чтобы Верховный суд, стоящий выше президента и выше конгресса, стал инструментом объединения. Согласно Конституции на суд возлагалась задача по надзору за соблюдением законов, но что мог сделать суд, если закон, за который проголосовали штаты или конгресс, покажется ему противоречащим Конституции? Имел ли он право объявить такой закон утратившим силу и отказаться применять его? В соответствии с доктриной Джона Маршалла, это было не только правом, но и обязанностью суда. Его теория, которая получила название judicial review (судебный надзор), предоставляла огромную власть Верховному суду. Она сделала его третьим по значимости политическим собранием государства, что требовало от президентов чрезвычайной осмотрительности в выборе судей, которые осуществляли такую власть. Конфликт между Джефферсоном и Джоном Маршаллом стал острым и неразрешимым. Но в конечном итоге этот конфликт оказался весьма полезным для страны. Каждый из этих двоих ограничивал власть другого, и из их борьбы взошли ростки мудрости.

Джон Куинси Адамс, шестой президент США. Гравюра XIX века

Эшер Браун Дюран. Портрет Джона Маршалла, министра юстиции США. 1833

9. Первым потрясением оказалось дело «Мэрбери против Мэдисона», позволившее Джону Маршаллу возвысить судебную власть. Мэрбери был мировым судьей округа Колумбия, одним из «полуночных назначенцев» Джона Адамса. Госсекретарь Мэдисон отказался выпустить патент, подтверждающий назначение судьи на должность в соответствии с Judiciary Act 1789 года. Маршалл решил, что Закон о судоустройстве 1789 года противоречит Конституции. «Конфликтующие с Конституцией законодательные акты не являются законами… В компетенцию и обязанности судебной власти входит разъяснение того, что такое закон». Джефферсон, обеспокоенный подобными утверждениями, пытался расправиться с Маршаллом, объявив импичмент Чейзу, одному из членов Верховного суда, но не смог добиться обвинительного приговора от сената, и уже после ухода Джефферсона, в президентство Мэдисона и Монро, Маршалл продолжил свое дело, столь же великое, как дело отцов-основателей, поскольку именно он придал Конституции почти священную власть. В деле Маккалоха против Мэриленда вопрос заключался в том, имеет ли право штат Мэриленд облагать налогом банковские билеты, выпущенные Балтиморским филиалом Банка Соединенных Штатов. Маршалл показал, что, если законы вступают в противоречие с Конституцией, они могут быть отменены Верховным судом. Национальное правительство не было создано штатами и не поддерживалось ими; оно возникло непосредственно из народа, и нет ничего выше воли народа. Наконец, в деле «Trustees of Dartmouth College versus Woodward» («иск Дартмутского колледжа против Вудворда») он поддержал неприкосновенность контракта, запретив штату Нью-Гэмпшир вносить изменения в первоначальный устав колледжа. Это было очень значительным решением, поскольку оно защищало многие частные организации от законодательных злоупотреблений. Рассказывали, что к концу жизни Джон Маршалл стал самым реакционным человеком в Америке. Возможно, так и было, но за свою долгую судебную карьеру он сумел внушить своей стране уважение к законности, лежащей в основе любой свободы.

Хлопковая плантация на Юге. Очистка хлопка-сырца с помощью машины. Литография XIX века с рисунка Уильяма Шеппарда

10. В эту эпоху добрых чувств, национализма и единства осталась только одна тема — рабство, которая могла привести нацию к глубокому расколу. К моменту революции оно, казалось, было обречено. Экспортные плантационные культуры, которые до сих пор выращивались на Юге, — табак и бобы индиго — больше нельзя было прибыльно продавать. Огромные угодья оставались невозделанными. Рабы остались не у дел. Либеральные плантаторы предлагали полностью отменить рабство. Хлопок, который в конце XVIII века изготавливали только в Англии, теперь научились прясть и ткать на высокопроизводительных станках. Неужели его нельзя разводить в США и получать доход? Климат на Юге был действительно благоприятным для этой культуры, но производство требовало настолько трудоемкой и дорогостоящей процедуры отделения хлопкового волокна от твердых семян (джинаж), что цена становилась запредельной. Раб с трудом мог очистить не больше одного фунта сырья в день. Таким образом, плантации продолжали хиреть, когда в 1793 году молодой студент Эли Уитни из Вестборо, штат Массачусетс, проводя каникулы на Юге, услышал об этих трудностях и придумал одну машину. Он рассказал о ней интенданту из семьи Грин, у которых жил, и ему заказали построить ее. Когда опробовали эту машину, которую мог привести в действие всего один человек, оказалось, что она заменяет пятьдесят человек. Благодаря этому простому изобретению культура хлопка стала прибыльной и начала развиваться с невероятной скоростью. В 1791 году Соединенные Штаты экспортировали девятнадцать тысяч двести фунтов хлопка; в 1809–1810 годах — девяносто три миллиона фунтов плюс шестнадцать миллионов фунтов хлопка для мануфактур Соединенных Штатов. Эта культура стимулировала участие рабского труда. Требовалось круглогодично использовать рабочую силу, выполняющую простые операции; плантации было легко контролировать из-за небольшой высоты растения. С этого момента количество рабов быстро возросло (шестьсот девяносто восемь тысяч рабов в 1790 году, четыре миллиона в 1860 году). Их цена тоже выросла: до появления машины Уитни один раб стоил триста долларов, после автоматизации производства — восемьсот, а в 1860 году цена одного невольника достигает двух тысяч долларов. Для плантаторов Юга рабы стали не только формой собственности, имеющей огромную ценность, но и необходимым условием обогащения. В Южной Каролине, штат Джорджия, король Хлопок правил и командовал политикой не меньше, чем экономикой.

11. Северные штаты, которые осудили и отменили у себя рабство, с большим недовольством наблюдали за тем, как Юг с начала революции пытается заполучить двадцать дополнительных мест в конгрессе, чтобы представлять чернокожее население, которое вообще не участвовало в голосовании. При принятии в Союз новых штатов большое внимание уделялось соблюдению общего баланса между рабовладельческими и свободными штатами. Огайо и Вермонт, свободные штаты, уравновешивали рабовладельческие штаты Кентукки и Теннесси. Разделительная полоса между этими двумя типами штатов проходила там, где прежде была граница между Мэйсоном и Диксоном, отделявшая Пенсильванию от Мэриленда и шедшая дальше на запад по течению Огайо. Во время покупки Луизианы плантаторы перевозили туда своих рабов. Были созданы новые штаты — и рабовладельческие, и свободные, но равновесие между ними всегда неукоснительно соблюдалось. Этого требовали оба лагеря, и ни один из них не мог допустить, чтобы у другого было большинство мест в сенате. Когда территория Миссури,