2 ). Серийные сексуальные хищники составляют незначительное меньшинство мужчин, но система работает так, чтобы оградить и защитить их от закона. Кроме того, существует широкий спектр социальных сценариев, моральных разрешений и материальных лишений, которые работают на извлечение из женщины закодированных в ней благ - например, внимания и внимательности, а также других форм социального и сексуального труда - от движения против выбора до кошачьих криков и культуры изнасилования. Существуют также диспозиции и механизмы, предостерегающие ее от попыток завладеть закодированными в мужском роде статусами, властью и авторитетом, - в том числе свидетельская несправедливость, мужская болтовня, нарекание жертв и, как мы увидим в следующей главе, другие методы внушения жертвам.

Заметьте, нам не нужно знать, что двигало таким человеком, как Хольцклоу, чтобы понять, что социальный смысл его действий был глубоко враждебным по отношению к его жертвам и зависел от того, что они были женщинами, определенной расы и класса, в том числе, в данном случае, в доселе мужском мире. И неважно, просто ли он "наезжал" на характерные объекты доминирования, или специально обижался на женщин за то, что они уступают, занимают его место, или имел какие-то аналогичные гендерные претензии. Когда мужчины находятся в привилегированном положении или давно находятся в нем, они могут действовать с чувством не только юридической, но и моральной безнаказанности, будучи уверенными в том, что все, что они захватывают, принадлежит им, и иногда пытаясь отомстить женщинам, которые не выполняют свою часть плохой гендерной сделки, заключенной в истории.

Если женщины, ставшие жертвами таких преступлений, попытаются привлечь нападавших к ответственности, они столкнутся со структурными барьерами и препятствиями, а также с подозрениями, обвинениями, обидами и так далее. Особенно это касается женщин, которые подвержены другим формам неблагополучия - например, расизму, бедности, судимости, секс-работе и неаддитивным результатам их различных пересечений. И нападающий может знать об этом и цинично выбирать своих жертв, чтобы воспользоваться их относительной беспомощностью.

Отказ от жертв женоненавистнического насилия может принимать эпистемические формы: как правило, их уличают во лжи, но в качестве альтернативы их считают глупыми, сумасшедшими или истеричными. Или же это может принимать моральные формы, когда право женщины заявлять о своей виктимности ставится под сомнение и вызывает презрение за то, что она не была более стойкой или, в зависимости от ситуации, прощающей. Ее даже могут обвинить как на эпистемической, так и на моральной почве, например, в том, что она бредит и лжет. Хольцклоу сделал еще один типичный дискредитирующий ход, заявив, что его жертвы пытались нажиться за его счет, действительно надеясь стать "миллиардерами". Такая схема была бы, мягко говоря, рискованной и малоприбыльной.

Я не думаю, что мы сможем решить эти взаимосвязанные проблемы, обратившись к стереотипам, которые часто лежат в основе свидетельской несправедливости в отношении женщин и небелых мужчин. Обвинение и подрыв репутации жертв женоненавистничества, как правило, носит ситуативный характер. Мы вполне можем представить, что многие из тех, кто не верил или не доверял обвинителям Хольцкло, вполне могли бы доверить кому-то вроде Лигонс, например, присматривать за их детьми в ее детском саду. (Вспомните аналогичный тезис Фрикера о Томе Робинсоне в связи с несправедливостью свидетельских показаний, рассмотренный ранее в этой главе). То, что эти стереотипы носят ситуативный характер, объясняется тем, что свидетельская несправедливость часто сильно мотивирована. Как мы видели в этой главе, существует сильная, хотя обычно и неосознанная предрасположенность защищать интересы доминирующих мужчин и поддерживать их репутацию. Поэтому многие инстинктивно, с чувством моральной необходимости, будут искать любое оправдание, почему он невиновен, а всем женщинам, которые свидетельствуют против него, верить нельзя. Или, в противном случае, почему заявление не в их интересах: как будто им нельзя доверять, чтобы определить это в конкретных случаях и контекстах, которые сильно отличаются друг от друга.

Проблема, таким образом, выходит за рамки ошибок, порожденных дезинформацией и ошибочными ассоциациями, почерпнутыми из социального воображения, что является основным диагнозом, который предлагает Фрикер. Более добродетельное слушание, которое Фрикер предлагает в качестве полезного, хотя и частичного решения этой проблемы, - это навык, который не будет мотивировать людей применять его в первую очередь. Попытки прямой структурной реформы также не всегда будут достаточны для решения проблемы, которая явно является структурной. Я считаю, что необходимо также изменить отношение, преданность и привычки агентов. Но (как) мы можем их произвести? И (как) убедить достаточное количество людей попытаться это сделать?

В конце концов, чтобы справиться с такими вопиющими формами несправедливости, необходимо, хотя это и не является достаточным, остановить людей, встающих на сторону доминирующих мужчин против женщин, которые обвиняют их в актах женоненавистнического насилия. Характер проблемы предполагает, что она будет непростой. Нелегко будет убедить людей в том, что они подвергаются предрассудкам, которые столь уродливы, несправедливы и морально пагубны, а потому проявляются (только) в определенных социальных контекстах. Тем более что такие предрассудки влияют на наши привычки морального внимания: их действие может изнутри казаться просто справедливым по отношению к мужчинам, которых обвиняют, а не несправедливым по отношению к женщинам, которые выдвигают эти обвинения. Она склонна казаться нечестной, недобросовестной или несимпатичной. Или же, если обвинение слишком убедительно, могут быть предприняты попытки запугать ее, чтобы заставить отказаться от дачи показаний.

С другой стороны, он считает, что ему причитается. Он ошибается. И все же мы часто доверяем ему - наименее заслуженному и наиболее ожидаемому. Дэниел Хольцклоу:

Я на сто процентов знаю, что в моем сердце, в моей семье все были на моей стороне. Они все говорили: "Тебя ни за что не должны были осудить". Я смотрел на присяжных, смотрел в глаза каждому из них и говорил: "Я этого не делал". Я смотрел на мужчин, смотрел на женщин и видел, как женщины плачут.

Белые женщины в жюри признали Хольцклоу виновным - к их чести, учитывая доказательства. Тем не менее они оплакивали его и его светлое будущее в правоохранительных органах на глазах у его жертв.

1. Хотя, в конечном счете, я хотел бы исследовать стандартное осложнение, показав, как важные моральные и политические проблемы могут быть кооптированы как часть проблематичной попытки мужского искупления. Сравните роль озабоченности неявной предвзятостью в том, что, как я подозреваю (но не имею достаточно места для аргументации), было оправдательным нарративом, провозглашенным в хитовом подкасте Serial (ведущая Сара Кениг, созданный в сотрудничестве с WBEZ Chicago, сезон 1, 2014, https://serialpodcast.org/season-one).

Здесь я ограничиваюсь тем, что показная озабоченность подобными предубеждениями мало чем оправдывает явное сочувствие, а иногда и явное желание оправдать Аднана Сайеда, осужденного за