он стал объектом возросшего интереса, и миссис Мингот властно повелела ему к ней прибыть для сопоставления диет, но сделать это не раньше, чем спадет температура, ибо теперь старая Кэтрин в полной мере поняла всю важность температурного показателя.

Через двадцать четыре часа после вызова мадам Оленска от нее поступила телеграмма, что из Вашингтона она прибудет вечером следующего дня. За столом у Уэлландов, где как раз ела ланч чета Арчеров, тут же был поднят вопрос о том, кто встретит ее в Джерси-Сити; возникли материальные затруднения, и ожесточенная, подобно схватке на приграничном блокпосту, борьба с ними Уэлландов внесла в дискуссию большое оживление. Все были согласны в том, что миссис Уэлланд отправиться в Джерси-Сити не может, так как ей надлежит в тот день сопровождать мужа к старой Кэтрин и отпускать экипаж нельзя, потому что, если мистер Уэлланд, увидев тещу в первый раз после ее удара, «сильно разволнуется», доставить его домой надо будет в ту же минуту. Сыновья Уэлландов, разумеется, будут заняты «в центре». Мистер Ловел Мингот будет поспешать с охоты, и экипаж Минготов будет необходим на его встрече; просить же Мэй, чтобы она в зимних сумерках одна перебиралась на пароме в Джерси-Сити, пусть даже в собственном экипаже, невозможно. Тем не менее никому из родственников не встретить мадам Оленска на вокзале было бы негостеприимно, да и шло вразрез со столь острым желанием старой Кэтрин. «В этом вся Эллен – вечно ставить родных в трудное положение», – казалось, порывалась сказать миссис Уэлланд, когда, опечаленная столь трудной дилеммой, в кои-то веки позволив себе воспротивиться судьбе, она сокрушенно проговорила: «Все одно к одному! Такое болезненное желание, чтобы Эллен приехала немедленно, даже если встретить ее всем крайне неудобно, заставляет меня думать, что, может быть, маме и хуже, чем это готов признать доктор Бенкомб».

Как и все, сказанное сгоряча, слова эти были опрометчивы, и мистер Уэлланд кинулся на них, как коршун.

– Огаста, – сказал он, побледнев и опустив вилку, – может быть, у тебя имеются и другие резоны считать, что Бенкомб как врач стал менее надежен? Не замечала ли ты признаков того, что, пользуя меня или твою маму, он проявляет теперь меньшее внимание и усердие?

Тут уж настал черед бледнеть миссис Уэлланд, перед которой мгновенно развернулась картина бесчисленных последствий ее грубой ошибки; однако ей удалось засмеяться и взять себе еще запеченных в раковине устриц, прежде чем с трудом, облачившись вновь в свою извечную броню бодрой веселости, сказать:

– Дорогой, да как ты мог вообразить подобное! Я только то имела в виду, что, будучи столь ярой сторонницей возвращения Эллен к мужу, как мама, вдруг загораться этой прихотью непременно и немедленно ее видеть немного странно, притом что существуют с десяток других внуков, которых можно затребовать к себе. Впрочем, нам не стоит забывать, что мама при всей ее удивительной жизнестойкости все-таки очень старая женщина.

Лицо мистера Уэлланда никак не просветлело. Было видно, что его взбудораженное воображение моментально уцепилось за последние ее слова:

– Да, твоя мать очень стара, а, насколько нам известно, Бенкомб не такой уж мастер лечить стариков. Как ты говоришь, дорогая, «все одно к одному», и, полагаю, лет через десять-пятнадцать я буду иметь удовольствие срочно искать себе другого доктора. Хотя всегда лучше произвести это заблаговременно, до того, как тебя припрет к стенке необходимость. – И, приняв такое спартанское решение, мистер Уэлланд твердой рукой вновь ухватил вилку.

– Ну а пока, – вновь начала миссис Уэлланд, поднявшись из-за стола и устремляясь в экзотику лилового атласа и малахита, носившую наименование задней гостиной, – я не вижу способа привезти сюда Эллен завтра вечером. А я люблю, чтобы все было ясно и определенно хотя бы на сутки вперед.

Арчер оторвался от увлеченного созерцания масляной миниатюры с изображением пирушки двух кардиналов в восьмиугольной эбеновой раме, украшенной вставками из оникса.

– Может, мне ее привезти? – предложил он. – Я мог бы, уйдя с работы, легко успеть встретить экипаж на пароме, если б Мэй его мне туда послала. – Говоря это, он чувствовал, как от волнения колотится сердце.

Миссис Уэлланд исторгла из себя глубокий вздох благодарности, а глядевшая в окно Мэй повернулась, дабы пролить на него луч одобрения.

– Вот видишь, мама, все и будет ясно и определенно за сутки вперед! – сказала она, целуя озабоченно нахмуренный лоб матери.

Экипаж Мэй ожидал ее у двери, ей предстояло подвезти Арчера на Юнион-сквер, откуда он на бродвейской конке добрался бы до работы. Усевшись в уголке, она сказала:

– Я не хотела тревожить маму, громоздя новые препятствия, но как ты можешь завтра встретить Эллен и привезти ее в Нью-Йорк, когда ты едешь в Вашингтон?

– О, я не еду, – ответил Арчер.

– Не едешь? Почему? Что случилось? – Ее голос был чист, как колокольчик, и исполнен супружеского участия.

– Дело отменилось – отложено.

– Отложено? Как странно! Я сама видела записку мистера Леттерблера маме, где говорилось, что он едет завтра в Вашингтон по важному делу о патенте, что он должен выступить в Верховном суде. Ты же говорил, что дело твое связано с патентом, разве не так?

– Да, но не может же вся контора разом уехать. Леттерблер решил ехать утром.

– Так, значит, дело не отложено? – допытывалась она с такой непривычной для нее настойчивостью, что он почувствовал, как кровь приливает к лицу и он краснеет, словно внезапно грубо нарушил все мыслимые приличия.

– Нет, отложена только моя поездка, – ответил он, внутренне проклиная излишние подробности, в которые вдарился, когда объявил о своем намерении ехать в Вашингтон; он вспоминал, в какой из книг он читал когда-то, что умные лгуны обычно расписывают детали, самые же умные этого никогда не делают. Ему было больно не столько из-за того, что он солгал Мэй, сколько из-за того, что он видел, как она пытается делать вид, что не понимает этого.

– Я поеду попозже – для удобства вашей семьи как подгадали, – продолжал он, некрасиво укрываясь за сарказмом. Говоря, он чувствовал на себе ее взгляд и повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом, а не выглядеть так, будто избегает смотреть ей в глаза. Лишь на секунду взгляды их скрестились, но за эту секунду оба успели проникнуть в мысли другого глубже, чем им того хотелось бы.

– Да, действительно, очень удобно все сложилось, – весело согласилась Мэй. – Ты все-таки встретишь Эллен, и мог видеть сам, как благодарна была тебе мама за это предложение.

– О, я делаю это с удовольствием. – Экипаж остановился. Он выпрыгнул, и она наклонилась, чтобы рукой коснуться его руки. – До свидания, дорогой мой, – сказала она, и глаза ее были так сини, что потом он думал, уж не стоявшие ли