– Еды нет, плохо… охота….

– В ваших лесах плохая охота, зверь ушел? – не поняла его мамка. – Сюда зачем приперлись, от меня чего надо?

Максим хотел подсказать приятелю, что следует говорить, но вовремя спохватился. Главной в их посольстве гвыхиня считает женщину, Зиру. Она и должна подсказывать. Он выразительно посмотрел на девушку.

Зира не сплоховала, деловито начала поучать Конга:

– Скажи ей, что мы не здешние, попали в их мир случайно. Идем от одной крутячки к другой. Что кроты украли у нас всю еду и ранили нашего товарища. Без еды нам не дойти до крутячки. Пусть разрешит поохотиться в их лесах, за это мы подарим ей хорошие, острые ножи.

Мамка дождалась, пока Зира закончит, но едва Конг принялся переводить на язык гвыхов, оборвала:

– Не глухая я, чтобы мне повторяли. – Добавила, заметив недоумение на лицах людей: – Чего уставились? Умный в голове у меня, как у вас.

Неожиданный поворот. Максим занервничал, поспешно вспоминая, не было ли сказано в присутствии старой гвыхини лишнего. Кажется, нет. Плохо, что теперь советоваться с Зирой не получится. Остается надеяться на сообразительность вирийки.

– Вы пришли сюда из мира народа Двона? – поинтересовалась Зира, справившись с замешательством от неожиданного известия.

– Откуда ж еще? Слыхала я в детстве про Черноруких, хоть они и далеко от нашего стойбища обитали. А вы – банда отщепенцев, бродите по чужим мирам. Много вас?

Вопрос был щекотливым. Максим понял, что это другое племя, не те, кто нападал на охотников Жакана. Об их отряде эти гвыхи пока ничего не знают. Как поступить: ответить на вопрос честно, преувеличить или преуменьшить количество людей? Юноша не знал. Но переговоры вел не он. Зира ответила незамедлительно:

– Не много, почти все здесь.

– Ты сказала, раненый есть. Одного его бросили?

– С ним еще одна наша подруга.

– В какую сторону идете: вверх по реке или вниз?

– Вниз.

– Правильно. Выше по реке Клыкозубые живут. Всегда голодные, злые, разговаривать не станут, сразу забьют. Касательно еды для вас: за рекой охоты нет, холода, зверь откочевал. На эту сторону реки не суйтесь. Нашим мужчинам не понравится, что чужаки в их лесу шастают. И у нас небогато с охотой. Чем же вам, проходимцам, пособить…

Она задумалась. Затем гаркнула громко, так, чтобы внутри дома услышали:

– Эй, Кхара, принеси мой мешочек!

Из двери высунулась еще одна гвыхиня, в годах, но заметно моложе старшей мамки. Подала предводительнице небольшой кожаный мешок, разложила на земле перед ней подстилку. Мамка Горха развязала мешок, вытряхнула на подстилку содержимое: сушенные травы, коренья, семена. Велела Зире:

– Садись и гляди. С самцами-чужаками я говорить не буду, пусть сдохнут, если пропитание добыть не могут. Но женщины – продолжательницы рода, не станет нас – миры опустеют. Поэтому тебе помогаю и сородичке твоей. Это моя наука для детей, как еду находить. Сейчас ты учись.

Она начала перекладывать «учебные пособия», подробно объясняя, где и как их следует собирать. Максиму присесть не предлагали, сделать это самовольно он не решился. Наблюдал за мамкой стоя, честно пытался запомнить, что к чему, но запутался через десять минут. Конг сопел от старательности, то и дело скреб макушку, силясь активизировать мыслительный процесс. Судя по озадаченной физиономии великана, получалось не очень. На счастье, предназначался урок не им, а Зире. Может, у женщин природные способности к огородничеству и собирательству?

Урок длился без малого час. Когда мамка Горха замолчала, Зира поблагодарила и осторожно заметила:

– Это хорошая пища, но малопитательная. Наш раненый потерял много крови, ему надо мяса…

Мамка оскалила зубы:

– Если самец стал обузой, забейте его и разделайте. Ему не мучиться, и вам сытная еда.

Максим передернул плечами от предложения. Мамка не издевалась над ними, не злорадствовала, гвыхи практиковали каннибализм. Но все же…

– Моя наука закончена, теперь уходите! – мамка Горха повысила голос. – Чужакам не место в стойбище.

Она повернулась к своей помощнице, велела:

– Сыщи кого из молодых, скажи, пусть отведет чужаков короткой тропой к реке.

Поняв, что переговоры закончены, друзья повернулись вслед за младшей мамкой, но предводительница обладала не только острым зрением, но и отменной памятью:

– Эй, вы обещали дать ножи.

Максим и Зира переглянулись. Два крепких железных ножа, пусть и выкованных в примитивной кузнице Королевской Твердыни, – несоразмерная плата за рассказ о корешках и зернышках. Но делать нечего. Они полезли в сумки, вынули ножи, положили на подстилку перед мамкой. Та взяла один, провела пальцем по лезвию. Подтвердила:

– Хороший нож.

– Мы еще принесем, если дадите нам немного мяса… – заикнулась было Зира.

Мамка гаркнула:

– Пошли отсюда! Чтоб я вас больше не видела.

Долго искать провожатую не пришлось. Ей оказалась та самая молодая гвыхиня, что встретила их возле кладовой. Кажется, она специально поджидала пришельцев, наблюдая издали за их беседой с мамкой. По стойбищу шли молча. Лишь когда миновали коптильню, и живот Конга громко заурчал в ответ на долетевший оттуда аромат, провожатая спросила насмешливо:

– Что, красавчик, есть хочешь?

– Хочу, – честно ответил Конг.

Наверное, он надеялся, что гвыхиня сжалится, поделится хоть маленьким кусочком. Но вместо этого услышал:

– Оставайся у нас, будешь не Черноруким, а Длиннопятым. Зачем тебе идти с голокожими? Станешь моим мужчиной, деток наделаем. Ась?

Конг не ответил, насупился. Разочарованная гвыхиня замолчала надолго. Максим думал, что больше она и слова не скажет. Однако, когда прошли поляну с поваленным деревом, гвыхиня вновь заговорила, видно, очень уж ей парень приглянулся:

– Ладно, так и быть, дам я тебе мяса.

Конг остановился как вкопанный при этих словах. Гвыхиня хрюкнула насмешливо.

– Не сейчас, глупый! Сейчас мамки не позволят. Отведи голокожих за реку, потом вернешься. Когда все спать улягутся, я попрошусь еду стеречь. Тогда и придешь, деток мне делать будешь, я тебя за это накормлю от пуза. Понял, красавчик?

Конг поскреб пятерней макушку, покосился на Максима, на Зиру, ища совета. Зира кивнула, и Максим кивнул. Пусть парень развлечется и покушает заодно, кому от этого плохо?

– Мой понимать, мой приходить, – согласился Конг. Тут же задал разумный вопрос: – Как мой узнать, когда мамки спят?

Теперь провожатой пришлось скрести макушку. Придумала, осклабилась довольно:

– На поляне метку тебе оставлю. Почуешь мою метку?

Конг тоже осклабился, стукнул себя кулаком в грудь:

– Мой почует! Хороший метка, вкусный! –