не попал в нее.

Я прислонился к стойке, потеря сознания приближалась.

С Элоизой всё было в порядке. С ней всё было в порядке.

Если бы я потерял её сегодня, если бы я не был достаточно быстр…

Блять, я мог потерять её.

— Я люблю тебя, — прошептал я.

С ее губ сорвалось рыдание. Она так сильно сжала моё плечо, что я вздрогнул, но из-за слез, текущих по ее лицу, она ничего не заметила.

— Зачем ты это сделал?

Я попытался поднять руку, но у меня ничего не вышло.

Почему у меня ничего не получилось?

Ах, да. Этот ублюдок подстрелил меня. Блейз был мертв?

— Джаспер, посмотри на меня, — Элоиза придвинулась так близко к моему лицу, что у меня зарябило в глазах. — Останься со мной.

— Где же мне ещё быть?

Она прижалась своим лбом к моему, затем поцеловала меня в губы, и ее соленые слезы остались на моих губах.

— Я люблю тебя. Не закрывай глаза.

— Хорошо, — пробормотал я и закрыл глаза. Моё тело было в шоке. Адреналин. Кровь. — Люблю тебя, Эл.

Мир то появлялся, то исчезал. Врачи скорой помощи. Скорая помощь. Талия в больничной форме. Боль. Получать пулю было ужасно больно. Все это мелькало перед глазами.

Всё, кроме Элоизы.

Пока я не оказался на больничной койке, и она, наконец, не позволила мне закрыть глаза.

Когда я проснулся, минуты или часы спустя, за окнами уже сгустилась темнота. И рядом со мной на узкой кровати спала моя жена.

Обнимая меня.

Я закрыл глаза.

И притянул её ближе.

27. ДЖАСПЕР

Элоиза подняла руку, не давая мне пройти по лофту. Ее взгляд метался между мной и моей целью.

Кроватью.

— Не смей.

— Я в порядке.

Я шагнул вперед, готовый сбросить покрывало, которое она так тщательно застелила, пока я был в душе.

— Джаспер, — предупредила она. — Ты не в порядке. В тебя стреляли.

— Две недели назад.

Ее губы сжались в тонкую линию.

Я сделал ещё один шаг.

— Я серьезно. Я не буду заниматься с тобой сексом. Ты ранен.

— У меня ничего не болит.

Наши взгляды встретились в том же противостоянии, в котором мы находились последние два дня.

На моем осмотре в начале этой недели Талия дала мне добро на легкую физическую активность. Но, видимо, Элоиза считала секс слишком напряженным занятием.

До сих пор я позволял ей пресекать мои попытки. Но с меня достаточно. Всё моё тело болело, и это не имело никакого отношения к моему плечу.

Двумя большими шагами я сократил расстояние между нами, обхватив ее здоровой рукой за плечи и поймав в ловушку, прежде чем она смогла вырваться.

Ее рот открылся, она готова была запротестовать.

Я остановил это, прижавшись губами к ее губам и скользнув языком внутрь. Один поцелуй, и она растаяла.

Она погрузилась в поцелуй, ее язык соприкоснулся с моим, прежде чем её руки обвились вокруг моей талии.

Наконец-то мы потрахаемся. Я целовал её до тех пор, пока ее губы не распухли. Пока на ее щеках не появился тот прелестный румянец. Затем я отпустил ее и прижался своим лбом к ее лбу.

— Видишь? Я в порядке.

— В тебя стреляли.

— Но в тебя нет.

Она прижалась ко мне, уткнувшись в мою грудь, и сделала глубокий вдох.

— Я скучаю по тому времени, когда я трахал свою жену.

— Я тоже скучаю по тебе. Но… мы опоздаем.

Я простонал.

— Мы быстро.

После двух недель воздержания у меня не было никаких шансов продержаться.

— Сегодня вечером, — пообещала она. — Когда мы вернемся, ты сможешь поступить со мной так, как хочешь. Если пообещаешь не напрягаться.

— Я не против. Ты можешь сделать всю работу.

Это были две мучительные недели, и я отчаянно хотел секса с Элоизой. Мне нужна была физическая близость. Напоминание о том, что у нас всё хорошо. Что мы живы.

Я прижался лбом к ее лбу, и образ Блейза вспыхнул в моем сознании. Его лицо я никогда не забуду. В течение двух недель я видел его в своих кошмарах. В этих снах я не успевал ничего сделать. Я просыпался в панике. Затем чувствовал, что она крепко спит, прижавшись ко мне.

Может быть, когда-нибудь я расскажу Фостеру о своих снах. Признаюсь в них кому-нибудь. Несмотря на то, что Элоиза стала моим убежищем, эту историю я предпочел бы от нее утаить. У нее были свои демоны, с которыми нужно было бороться после стрельбы.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю.

Слышать это было всё ещё в новинку. Произносить это. Но с каждым разом эти слова проникали всё глубже. Задерживались чуть дольше. К тому времени, когда мы состаримся и поседеем, они будут вытатуированы у меня на костях.

Мы стояли вместе посреди чердака, крепко обнявшись на несколько мгновений. Затем она отстранилась.

— Нам лучше идти.

— Хорошо.

Я поцеловал ее в волосы и последовал за ней вниз по лестнице.

Элоиза взяла на кухне ключи и поднос с овощами, которые мы приготовили ранее, затем мы вышли на улицу и сели в ее машину.

За последние две недели я не упускал её из виду ни на минуту. В остальном мы были неразлучны.

А поскольку она захотела поужинать на ранчо сегодня вечером, я был на пассажирском сидении. Не то, чтобы я возражал.

За последние две недели Идены сомкнули ряды.

Талия потребовала, чтобы я оставался в больнице в течение нескольких дней после стрельбы, чтобы ускорить заживление моей раны и следить за ней на предмет любых признаков инфекции. Элоиза оставалась все это время, разбив лагерь в моей палате. Именно ее родители приносили нам чистую одежду, еду и все остальное, что нам было нужно.

С тех пор как мы вернулись в хижину, Энн навещала нас каждый день. Она сама брала на себя обязанности по дому: стирку, уборку и готовку. Элоиза настаивала, что ее мама не обязана помогать, но Энн ее не слушала. Лично я был благодарен ей за готовку. Элоиза ни за что не пустила бы меня на кухню, а я никогда не любила арахисовое масло и джем.

Вчера Харрисон пришел за Энн и принес столько наколотых дров, что нам хватило бы на пять лет. Затем он сложил их на улице возле сарая.

Братья и сестры Элоизы, ну, в общем… атаковали нас.

Я думал, что их постоянный поток визитов прекратится, как только мы выпишемся из больницы. Но все стало только хуже.

Сегодня