Письма митрополита Анастасия (Грибановского) И.С. Шмелеву 1928–1950 гг

Критика Русского Зарубежья делилась на рьяных защитников Шмелева и тех, кто относился к писателю с явной иронией. Среди первых наиболее значительной фигурой являлся философ И.А. Ильин, а ко вторым принадлежал самый яркий критик эмиграции Г. Адамович. Близкий последнему идейно Глеб Струве в своем итоговом труде «Русская литература в изгнании» соглашался с мнением о Шмелеве, как о писателе, не знающем меры, нарочитом, с недостатком общей культуры. Вместе с тем, критик признавал достоинства «Лета Господня» и «Богомолья»: «Здесь полное раздолье вкусу Шмелева к плотной и густой бытовой вещественности и его умению изобразить ее» (Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Москва-Париж: Русский путь, 1996. С. 176). Эта сторона шмелевского дарования привлекала ценителей московской старины, в описании которой писатель не имел себе равных.

В конце 1928 г. Шмелев получил письмо от епископа Анастасия (1873–1965), выражавшего свое восхищение очерком «Царица Небесная». Шмелев был польщен таким вниманием со стороны духовного лица, о чем сообщил Ильину: «Да, я от Анастасия Иерусалимского, которому Вы посвятили великую Вашу Песнь Православию, получил на днях письмо (я его, Анастасия, не знаю и не знал). За Царицу Небесную прислал мне благословение и доброе письмо, – оно меня растрогало. Напишу ему» (Ильин И.А. Переписка двух Иванов. 1927–1934 // Ильин И.А. Собр. соч. М., 2000. С. 119). Так завязалась многолетняя переписка между Шмелевым и Анастасием. Сохранилось 26 писем митрополита Анастасия (Грибановского), с 1928 по 1950 гг., самые содержательные из них относятся к довоенному периоду, когда Шмелев создавал «Богомолье» и первую часть очерков для книги «Лето Господне».

Ответные послания писателя архипастырю были утрачены. С творчеством Шмелева Анастасий мог познакомиться по рекомендации Ильина, но, скорее всего, его привлекла тема очерка «Царица Небесная» и сочность красок, потраченных писателем для обрисовки подробностей молебна перед Иконой Иверской Божьей Матери. Анастасий относился с особым вниманием к богослужебной практике (правильность, уставность совершения церковных служб), его называли, наряду с митрополитом Антонием (Храповицким), «великим мастером богослужебной красоты» (Архиеп. Киприан (Керн) Из воспоминаний: митрополит Антоний (Храповицкий) // Архиепископ Антоний (Храповицкий): Избранные труды, письма, материалы. – М.: ПСТГУ, 2007. С. 810).

Он родился в один год Иваном Сергеевичем и был приятно удивлен этим обстоятельством, изучив биографию Шмелева. Детство свое он провел в селе Братках Борисоглебского уезда Тамбовской губернии. Будущий епископ, а затем митрополит происходил из священнической семьи и пошел по стопам отца, закончил Тамбовское духовное училище и Духовную семинарию. Успехи в учебе позволили ему поступить в Московскую Духовную Академию, куда его направили на казенный счет. В то время Академию возглавлял Антоний (Храповицкий), с которым Анастасию предстояло тесно сотрудничать в эмиграции. Неоднократно Анастасий в письмах Шмелеву с большой теплотой вспоминал свою Alma Mater, повлиявшую на всю его дальнейшую судьбу. Именно там ему удалось проявить свои способности, его заметил митрополит московский Владимир и оказывал ему покровительство. Продвижение по «служебной лестнице» происходило стремительно: Анастасий после академического курса был пострижен в монашество и назначен помощником ректора, затем становится инспектором Вифанской духовной семинарии, а через десять лет, в 1901 г., он уже возглавляет Московскую Академию с возведением в сан архимандрита. Время Первой русской революции 1905 г. приносит Анастасию новое высокое назначение: митрополит Владимир приближает его к себе и рукополагает во епископа. С 1906 по 1914 гг. Анастасий исполняет обязанности викария Митрополита Московского. На него возлагаются обязанности по устройству церковных торжеств. Его стараниями были отмечены три события: прославление святителя Гермогена, столетие Бородинской битвы и 300-летие дома Романовых. Им продумывалась каждая деталь, здесь пригодился его дар организатора, вникавшего даже в мелкие подробности, касающиеся обстановки торжества. Эти детали и подробности московских празднеств Анастасий находил у Шмелева в его очерках «Лета Господня». Некоторые подробности о той поре своего служения викарием, он приоткрыл в очерке, посвященном памяти великой княгини Елизаветы Федоровны. Анастасий удивительным образом умел сходиться с людьми и приобретать уважение; так он снискал благоволение к себе со стороны родной сестры императрицы, хозяйки второй столицы, т. к. она ратовала «за сохранение наиболее ценных бытовых обычаев и преданий, которыми так богата была жизнь старой, любимой ею Москвы». Анастасий передает малоизвестные обстоятельства работы одной из юбилейных комиссий. Предстояло отметить столетие Отечественной войны: министр Двора настаивал на том, чтобы после посещения Бородина Государь проследовал в Земский Кустарный музей, и это стало бы центральным московским мероприятием. «Другие же поддерживали, – вспоминал Анастасий, – выдвинутое мною предложение о том, что этот искони священный для России день Св. Александра Невского был ознаменован совершением торжественного благодарственного молебствия на Красной площади, что естественно вызывалось ходом юбилейных празднеств и самим характером исторического жертвенного подвига русского народа, совершенного им под осенением Церкви 100 лет тому назад» (Архиепископ Анастасий (Грибановский) Светлой памяти великой княгини Елизаветы Федоровны // Первопрестольная: далекая и близкая. Москва и москвичи в литературе русской эмиграции. Т. 1. / Сост., вступ. ст. и коммент. М.Д. Филина. – М.: «Русскій міръ», 2003. С. 530). Но церемониймейстеры не хотели отказываться от своих планов, тогда Анастасий обратился к Елизавете Федоровне, и та лично хлопотала перед Государем о разрешении молебна. Впечатление от этого богослужения оставило след в сердцах многих москвичей. О нем сохранились свидетельства очевидцев: «По его почину, в 1912 г. было совершено молебствие, в присутствии Государя и Его Семьи, не в храме, а на особом помосте, воздвигнутом на Красной площади. Торжество прошло с большим подъемом и в полном порядке. Ликовал народ, имея возможность видеть Помазанника Божия, участвовать в общем молении. Радовался Царь, лицезревший несметное множество любимого народа, слившегося с ним в молитве за Россию» (Тальберг Н. Блаженнейший митрополит Анастасий // Русская жизнь. 1965. 18 авг. С. 4). Не только великая княгиня оценила Анастасия; его обаяние распространялось и на Николая II, знакомство с которым произошло еще в 1903 г., когда Государь приезжал говеть в Москву, на Страстной, и причащался из рук тогда еще епископа Анастасия в Успенском соборе.

По словам биографа Анастасия Н. Тальберга, у владыки было редкое качество, делавшее порой незаменимым его на общественной работе и одновременно заставлявшее ему доверять: он «на всю жизнь сумел сочетать строгое монашеское житие с церковно-общественной работой» (там же). К нему тянулась русская интеллигенция: «Образованные люди, общаясь с умным, всесторонне образованным, доброжелательным, всегда спокойным епископом, получали большое удовлетворение от этих бесед» (там же).

Нравственная высота Анастасия проявилась в тяжелых для России испытаниях. Назначенный с началом Первой мировой войны в 1914 г. епископом Холмским, Анастасий