— В первую очередь мне нужно выяснить одну вещь.

— Шварцман, я поддерживаю связь с чарльстонским детективом, Харпер Лейтон, но мы должны работать над этим вместе. Мы ничего не получили из коробки, которую ты мне дала. Команда Роджера прошерстила там все. Цветы тоже чистые. Зацепиться не за что. Мне требуется твоя помощь. Я должен знать все, что можно узнать о Макдональде, чтобы я мог работать над этим отсюда. Список его друзей, приятелей по работе…

— Он слишком осторожен, Хэл. Вы ничего не найдете.

— Шварцман, я не намерен опускать руки. Но без тебя я не справлюсь.

— Я перезвоню тебе чуть позже.

Хэл начал было произносить ее имя, но конец Анна не слышала. Она завершила разговор и направилась к старому невольничьему рынку, чтобы поймать такси и доехать до пункта проката автомобилей.

* * *

Прежде чем свернуть на автостраду в сторону Саванны, она проехала полный круг по 526-й автодороге. В Саванне еще целый час наобум колесила по улицам. Затем припарковалась в четырех кварталах от офиса Мелани и, не снимая шарфа и солнечных очков, не поднимала головы, пока не добралась до вестибюля. Все эти ухищрения заставляли ее чувствовать себя невыявленной шизофреничкой. Но нет. С головой у нее все в порядке.

И Спенсер тоже не псих. Просто невероятно смекалист. До гениальности.

Даже она была вынуждена это признать. В иных обстоятельствах Спенсера можно было бы считать гением. Но Анна отказывалась в это верить. Спенсер болен. Он извращенец. Но все же человек. А значит, допускает ошибки. Шварцман с отчаянием ухватилась за эту мысль.

Как могли Хэл и Харпер связать убийство в Сан-Франциско с убийством в Чарльстоне? Между ними не было ничего общего. Никаких доказательств того, что Спенсер вообще покидал Гринвилл. Зато было свидетельство того, что он его не покидал. И никаких следов его присутствия ни на одном из мест преступления. Даже там, где он напал на нее.

Вот почему она пришла к Мелани. С момента пробуждения ее преследовала мысль о раке. Раке, который обнаружил Спенсер. Еще до того, как она узнала о нем сама. Что если это так? Что если рак на самом деле — его происки?

Этой мыслью не поделишься вслух. Если она не может связать эти убийства со Спенсером, как она может рассчитывать связать с ним медицинский диагноз? Абсурдно утверждать, что кто-то за три тысячи миль, не имеющий ровным счетом никакого отношения к медицине, мог получить доступ к ее медицинской карте. Не говоря уже о том, чтобы подделать ее.

Ей скажут, что она на стадии отрицания. Рак — жуткая вещь. Конечно, ей хотелось верить, что диагноз не соответствует действительности. Вполне естественно надеяться, что рак был очередным изобретением извращенного ума Спенсера. Именно это Анна говорила себе с тех пор, как эта мысль впервые пришла ей в голову.

Не надейся, Шварцман.

Тем не менее именно этот крошечный шанс привел ее сюда. Именно поэтому Анна приложила все мыслимые и немыслимые усилия к тому, чтобы никто никогда не смог узнать про этот визит к Мелани.

Она отправилась туда под вымышленным именем, чтобы на этот раз Спенсер не смог подменить результаты обследования, и молилась, чтобы в прошлый раз так и было. Ей очень хотелось верить, что он окажется даже бо́льшим злом, чем она думала.

Но по мере того как ее пребывание в смотровом кабинете растянулось с тридцати минут до сорока пяти, Анна Шварцман больше не хотела оставаться анонимной.

Ей захотелось увидеть Мелани О’Коннелл без всякой маскировки. Посидеть в кафе или за бутылкой вина, поделиться тем, что случилось. Потому что Мелани была единственной, кроме Авы, кто знал, что Спенсер сделал с ней. Единственной, кого она впустила к себе в душу за все эти годы. Той, что сидела с ней до тех пор, пока она не поведала ей все. Той, кто сказал, что она всегда будет рядом, если Анне понадобится друг.

Итак, она здесь — ей нужна Мелани не только как друг, но и как врач.

«Возможно», — сказал внутренний голос.

— Возможно, — повторила Шварцман.

Она села на стул у стены смотрового кабинета. Не переоделась в рубашку, не завернула подол на уровне талии. Не легла на стол. Но в остальном вела себя как обычная пациентка. Молча ждала. Это то, что ей нужно. Проконсультироваться с Мелани О’Коннелл.

Мелани выбрала своей специализацией онкологию, Анна — судебную медицину. Неудивительно, что они остались близки. А вот их однокурсники искренне недоумевали, с какой стати кому-то хочется иметь дело с раком и трупами, когда есть куда более приятные сферы — например, педиатрия и семейная медицина или такие прибыльные отрасли, как ортопедия или пластическая хирургия.

Когда Мелани О’Коннелл вошла в дверь, она выглядела в точности такой, какой ее запомнила Шварцман. Подтянутая, миниатюрная, веснушчатая, ярко-рыжие волосы по обыкновению собраны в хвост. Этакая взрослая версия сиротки Энни[22]. Ее юной внешности противоречили лишь новые морщинки вокруг карих глаз, напоминая о безжалостном ходе времени.

— Привет, — сказала она, держа перед собой медицинскую карту — ту, где почти не было достоверной информации. — Я доктор О’Коннелл.

Она подняла взгляд, чтобы пожать руку, и остановилась. Вновь посмотрела на карту, затем снова вверх и засмеялась.

— Кейт Виктор. Наша стервозная старшая ординаторша.

Анна использовала это имя для документов.

Мелани закрыла карту и положила ее на стойку.

— Господи, Шварцман!

Анна встала со стула. Мелани прошла через всю комнату, чтобы обнять ее.

— Привет, — прошептала она.

На глаза навернулись слезы, но Анна постаралась не расплакаться.

Мелани взяла ее за плечи и притянула к себе.

— Не могу поверить… Это Карл тебя надоумил?

Шварцман покачала головой.

— Карл?

Улыбка Мелани исчезла. Она махнула рукой.

— Мой муж. Он всегда старается преподнести мне сюрприз в день рождения.

— Сегодня твой день рождения…

Шварцман вспомнила, как они вместе с группой выпускников-медиков отмечали тридцатилетие Мелани в частном круизе по заливу Эллиот. Один из их однокурсников имел доступ к шикарной яхте. Они пили шампанское и любовались закатом — один из тех редких моментов, когда казалось, что все будет хорошо.

— Забудь. Прошу тебя. Я так рада тебя видеть… Выглядишь потрясающе. Такая же высокая и стройная, как всегда.

Анна выдавила улыбку.

— С днем рождения.

Не отпуская ее руки, Мелани схватила стул на колесиках и, подкатив его через всю комнату, кивнула подруге, чтобы та снова села. После чего пристально посмотрела ей в лицо. Шварцман не сомневалась: она уже поняла, что что-то не так. Мелани всегда была такой. Читала язык тела, называла ее притворщицей…