– Чего?

– Пока прибудут серьезные люди. У этих юнцов маловато денег, чтоб играть со мной.

Он сел рядом.

– Они живут с родителями, и денег у них и вправду маловато. Не все успели, как ты, получить наследство. – Он придвинулся ближе и шепнул мне на ухо: – Они скоро уберутся восвояси, и останемся мы, люди крепкие. Тогда, коли желаешь…

– Конечно, желаю…

– И все же, думается, надо тебя поучить кое-чему.

– Сеньор Командор, мне скучно выигрывать за одного валета шесть реалов серебром. Ради этого я не стал бы покидать жену.

Он поднялся:

– Как знаешь, как знаешь. Но, проигравши, не жалуйся.

– А вы когда-нибудь слышали мои жалобы?

Он похлопал меня по левому плечу:

– Ах уж эта нынешняя молодежь!.. В мои времена мы были осмотрительней.

Я снова остался один. Машинально сунул руку в карман, и пальцы мои нащупали там монету. Я вытащил ее и увидал, что это был серебряный реал Лепорелло. Я тотчас вспомнил его давешний совет хранить его как талисман. Может, это и вправду талисман? На всякий случай мне следовало избавиться от него – хотя бы на время, пока не разрешится дело с Командором. Я сунул его в щель стола, и мне почудилось, что с плеч моих упал тяжкий груз, груз судьбы, которая мне, по чести говоря, не принадлежала.

Столы пустели, гости понемногу расходились. Появлялись новые игроки, но держались в тени, словно выжидая. Вскорости круг гостей полностью обновился. Двое слуг составили несколько столов вместе. Все стянулись к ним. Командор швырнул кошель с деньгами и произнес:

– Держу банк!

И сел. Ему принесли карты. Каждый доставал деньги и выкладывал перед собой кучкой. Я выбрал место напротив Командора и вытащил свои дукаты. Когда игроки увидали их, услыхали звон, воцарилось гробовое молчание – как в минуту опасности. Все глядели то на деньги, то на меня. Кто-то тихонько спросил:

– Откуда этот птенец?

– Тебе следует разменять несколько монет, – посоветовал мне Командор. – Не все же твои ставки будут по дукату.

И он пододвинул ко мне кучу денег. Мы совершили обмен. Мое золото выделялось своим блеском среди тусклого и грязного металла, составлявшего банк. Дон Гонсало отодвинул мои дукаты в сторону, словно это были белокурые и изнеженные барские дети, которых следовало оберегать от своры уличных мальчишек.

Командор раздал карты. Мне досталась пятерка. Я сделал скромную ставку. Потом попросил еще одну карту, и мне пришел конь. Другие делали ставки посолиднее. Командор проиграл какую-то мелочь и забрал по-крупному. Передавая мне выигрыш, он улыбнулся.

Я украсил дукатом первый же выпавший мне валет. Были и другие валеты и высокие ставки. Некий тип, с бледным лицом, скользкий, с волчьими зубами, показал семь с половиной. В банке – семь. Мой дукат отправился к зубастому типу. Я внимательно следил за Командором и углядел, что он вытаскивал карту из-за пазухи, прямо из-под креста. Я небрежно бросил на стол еще один дукат.

Так мы и продолжали, в полном молчании. Я снимал маленькие ставки и проигрывал крупные, как, в общем-то, и все остальные игроки, за исключением зубастого типа, перед которым уже выросла башенка из моих дукатов. Их было десять, сложенных очень ровно.

Разодетый сеньор стоял за его спиной, но достаточно близко от меня. Он видел и мои карты, и карты волка. Однажды он подошел ко мне и сказал:

– Будьте осмотрительны. Вы слишком открываете карты. Нужно вести себя осторожней.

Потом он объяснил мне, как именно. Но я-то уже приметил, что они с Командором обмениваются взглядами и подмигивают друг другу, и сообразил, что тот, кто выиграл мои дукаты, играл от заведения, а богато одетый сеньор выполнял роль сигнальщика. Но до остальных игроков ему дела не было, их манила куча моих дукатов.

Мне дали карту. Не открывая ее, я рискнул поставить пять монет столь приятного их взору цвета. Разодетый сеньор сказал:

– Не делайте этого.

Но я притворился, будто ничего не слышал, и попросил карту. Вышел король червей.

– Семь с половиной в банке, – объявил Командор.

Когда он в очередной раз сгреб мои дукаты, я спросил:

– А могу ли я быть банкометом?

Я услыхал смешки, увидал, как собравшиеся переглядывались и подталкивали друг друга локтями. Но Командор ответил мне очень серьезно:

– Конечно, мальчик мой, но только это, полагаю, опасно. Без нужного навыка можно и проиграть.

– А разве теперь я не проигрываю?

– Ты, надеюсь, не жалуешься?

– Сохрани Господь! Я смиренно принимаю волю судьбы, но сдается мне, она станет благосклонней, ежели я приму на себя банк.

Командор передал мне колоду:

– Вот, возьми. Охота пуще неволи.

Я взял колоду, перетасовал и положил перед собой. Командор складывал свои деньги башенками.

– Но разве вы отдали мне все?

Он взглянул на меня с изумлением.

– А ты никак желаешь получить и мои деньги?

– Нет. Мне, надеюсь, хватит своих. Но те карты, что вы держите в рукаве, под столом и за пазухой, – разве их вы мне отдавать не намерены?

Я сказал это с самым невинным видом. Рука моя указывала на командорский крест. Слова мои прозвучали громом среди ясного неба. Все повернулись к Командору, и кто-то выкрикнул:

– Объяснитесь, дон Гонсало!

Дон Гонсало откинулся назад, потом вскочил, опрокинув стул, и схватился за шпагу:

– Что ты несешь, мальчик мой? Ты обвиняешь меня в мошенничестве?

Он смотрел на меня в ярости, словно пламя, полыхавшее в его взоре, должно было испепелить меня.

– Дон Хуан Тенорио шутит, – произнес разряженный сеньор; руки его мягко легли на мои плечи. – Он немедленно извинится, я уверен. В противном случае, что подумают эти господа?

Игроки поднялись со своих мест и стали требовать, чтобы Командор снял камзол и остался в одной рубашке. Тип с волчьими зубами собирал выигрыш и намеревался улизнуть. Откуда-то из темноты ко мне уже спешили два крепких молодца. Дон Гонсало продолжал осыпать меня бранью. Я смекнул, что не пройдет и пары минут, как со мной расправятся, и что пора действовать. Руки разодетого сеньора на моих плечах делались все тяжелее, словно он хотел удержать меня на месте. Молодцы уже стояли возле него. Я метнулся под стол и приподнял его плечами: мои дукаты покатились на пол, перемешавшись с серебром Командора. Следом за деньгами вниз полетели канделябры. Началась суматоха, слышались крики и проклятия. Все устремились в погоню за деньгами и ползали по полу, стараясь ухватить побольше. Разодетый сеньор завопил: «Держи его!», и молодцы кинулись к двери, чтобы перегородить мне путь к отступлению. Я сумел выбраться из свалки, подхватил с пола канделябр