Шрифт:
Закладка:
В конце концов это новое и самое серьезное восстание в хивинском протекторате России заставило Петроград покончить с проводимой Ташкентом политикой потворства туркменам в их противостоянии с ханом. 11 февраля военный министр и министр иностранных дел укоризненно телеграфировали генералу фон Мартсону: «Поскольку нынешнее восстание туркмен, очевидно, стало результатом мягкости, проявленной к ним ранее, теперь представляется необходимым извлечь из него суровый урок… Позаботьтесь об укреплении власти хана, которая оказалась подорвана». 15 февраля карательная экспедиция в Хиву под командованием генерал-лейтенанта А.С. Галкина изгнала туркмен из столицы. Через месяц восставшие дали последний бой, после чего Джунаид-хан бежал через пустыню Каракум в Персию, а оттуда в Афганистан. В течение двух с половиной месяцев, с середины марта до начала июня, Галкин систематически опустошал туркменские районы и собирал огромную контрибуцию в 3 500 000 рублей. Таким образом, через 43 года в попытке обеспечить политическую стабильность в своем хивинском протекторате Россия снова применила методы генерала фон Кауфмана.
Восстание 1916 года не только положило конец протуркменской политике Ташкента, но ясно дало понять необходимость более фундаментального решения проблем Хивы, чем показавшее свою несостоятельность соглашение 1915 года. Основной потребностью ханства были реформы, направленные на устранение причин, лежавших в основе недовольства как узбеков, так и туркмен. Это понимал последний генерал-губернатор Туркестана А.Н. Куропаткин, который, заняв свой пост весной 1916 года, представил план по учреждению в Хиве военного комиссара, подчиненного Ташкенту и обязанного оказывать помощь хану в усмирении страны и повышении благосостояния населения. Кроме того, Куропаткин раскрыл коррупцию и вымогательство, практиковавшиеся туркестанскими военными с 1914 года. 16 декабря 1916 года сам Исфандияр сообщил начальнику туркестанской охранки, какие суммы его вынуждали платить.
План Куропаткина об учреждении в Хиве поста военного комиссара, который 17 июля 1916 года был в принципе одобрен Николаем II, имел много общего с предложениями, которые с 1890-х годов отстаивали Логофет и другие в применении к Бухаре. План был облечен в форму соглашения, заключенного с Исфандияром 29 января 1917 года. В обязанности комиссара входило держать русские власти Туркестана в курсе ситуации в протекторате, осуществлять тщательный надзор за администрацией хана и содействовать хану в проведении реформ, которые Исфандияр признал необходимыми еще в январе 1911 года, но которые так и не были проведены. Хан дал обещание предпринять все необходимые шаги для обеспечения нужд населения как узбеков, так и туркмен и помирить эти группы; улучшить дороги и переправы через реки, а когда в ханстве наконец будет построена железная дорога, обеспечить фидерные линии; оказывать особую протекцию предприятиям русских подданных. По просьбе Исфандияра русские войска должны были на время остаться в Хиве, чтобы гарантировать поддержание порядка. Хан обязался оплачивать содержание этих войск, как и военного комиссара с его штатом. Однако, когда Хива продвинется вперед в деле реорганизации и развития, взнос хана должен был уменьшиться до 156 000 рублей в год, и Россия взяла бы на себя расходы по содержанию войск в ханстве.
Русско-хивинское соглашение стало вехой в развитии отношений России со своими центральноазиатскими протекторатами. Проводимая Петербургом политика невмешательства показала свою несостоятельность перед лицом продолжающейся неспособности хана обеспечить в Хиве политическую стабильность, которая была необходимым условием этой политики. По-прежнему надеясь избежать бремени аннексии, Россия выбрала третий курс – тщательный надзор за правительством хана и активное участие в проведении насущных реформ. Этот курс не был абсолютно новым, поскольку его предвосхитило решение Совета министров от 1910 года в отношении Бухары, но в тех обстоятельствах его посчитали неэффективным из-за проводимой Министерством иностранных дел политики невмешательства. Однако в 1917 году проведение новой политики было поручено генерал-губернатору Туркестана, действующему через военного комиссара в Хиве, а Ташкент традиционно испытывал гораздо меньше колебаний насчет вмешательства в дела ханств. Можно с уверенностью утверждать, что хотя русских военных едва ли можно было считать лучшим инструментом проведения политических и экономических реформ в этой отсталой зависимой стране, но, похоже, в империи не нашлось никакого другого органа власти, который взял бы на себя эту задачу. Если бы этот курс оказался успешным в Хиве, его в конце концов можно было бы применить и в Бухаре. Но время для экспериментов закончилось. Через 21 день после подписания соглашения генералом Куропаткиным и ханом Исфандияром империя Романовых перестала существовать. Окончательную судьбу Хивы и Бухары предстояло решать русским, которых ничего не связывало с политикой, проводимой в прошлом.
Часть четвертая
Революция
Глава 14
Временное правительство и протектораты
Февральская революция и Центральная Азия
Внезапное крушение автократии в феврале 1917 года открыло для России период великих ожиданий, но ограниченных достижений в сфере имперской политики, как и во всех других сферах. И умеренные, и радикалы стремились к обеспечению равных прав для всех граждан, и 20 марта Временное правительство отменило все законодательные ограничения в отношении представителей национальных меньшинств. Однако помимо этого базового пункта интеллигенцию, к которой так неожиданно перешла власть, мало заботили проблемы, возникавшие в связи с многонациональным характером русского государства. Либералы, как и социалисты, считали национальную проблему преходящей. Для кадетов это было порождение автократии, для социал-демократов – классового угнетения. Соответственно решение национальной проблемы стало бы, по мнению кадетов, побочным продуктом построения демократического общества, по мнению социалистов – бесклассового общества. Ни то ни другое крыло интеллигенции не было готово иметь дело с распадом или серьезным ослаблением государства по этническому признаку. Либералы, но особенно социалисты, видели себя носителями общечеловеческой миссии и считали справедливым, что судьба новой России и всех ее народов, включая жителей двух центральноазиатских протекторатов, находится в руках революционного правительства.
В результате фундаментальные основы отношений колонии к метрополии оставались в Центральной Азии без изменений, хотя, как приличествовало режиму, проводившему демократизацию русской жизни, Временное правительство попыталось изменить колониальный механизм. 7 апреля Петроград заменил военного генерал-губернатора в Ташкенте на гражданский Туркестанский комитет, состоявший из пяти русских и четырех местных членов с русским председателем. За неделю до этого последний генерал-губернатор Куропаткин был арестован Ташкентским Советом. Права и обязанности Туркестанского комитета остались в основном теми же, что были у прежнего генерал-губернатора, включая право «действовать от имени Временного правительства» на территории бывшего генерал-губернаторства, «а также Бухары и Хивы».
Ответственность за дипломатические отношения с Бухарой, как и при Романовых, делилась между Ташкентом и Министерством иностранных дел с единственной разницей, что с 17 марта Российское императорское политическое агентство в Бухаре было переименовано в Российское резидентство. Последний
