Шрифт:
Закладка:
.
Этой ночью я вновь плохо спала. Но не только из-за сказанного его высочеством по поводу пробуждения Геенны в самое ближайшее время, но и из-за того, как Арчибальд простился со мной вечером.
Как и два дня назад, он перенёс нас в прихожую моей квартиры, но целовать в губы отчего-то не стал.
— Я иначе не смогу уйти, Айрин, — прошептал его высочество, целуя мою ладонь с внутренней стороны, отчего у меня дрожали колени и становилось горячо в груди. — А мне необходимо выспаться, чтобы нормально отработать тренировку. Прости.
— За что ты извиняешься? — едва слышно пробормотала я. — Не понимаю…
— Конечно, ты не понимаешь…
Арчибальд выпрямился, оставив мою ладонь лежащей в его руках… А через мгновение мне показалось, что в его глазах взметнулся огонь. И не успела я охнуть от неожиданности подобного зрелища, как его высочество шагнул вперёд, прижал меня к себе и всё-таки поцеловал.
Так, как я хотела. Нет. Так, как мы оба хотели. Жарко, жадно и глубоко… но, увы, недолго.
Арчибальд отпустил меня секунд через пять. Провёл ладонью по щеке — из его руки при этом вырывался огонь и тоже гладил меня, оставляя на коже тёплый след, — а после выдохнул:
— Моя Айрин! — Ещё раз поцеловал, быстро и крепко, а затем сделал несколько шагов в сторону, построил пространственный лифт и исчез в его ослепительном сиянии.
Вот поэтому я и не спала… Всё вспоминала это прощание, и нашу сегодняшнюю встречу, и разговор с Гауфом накануне…
Теперь мне даже казалось странным думать, что мои чувства могут быть вызваны приворотным зельем. Нет, невозможно. Слишком глубокие.
Слишком… истинные.
.
Следующие два дня я Арчибальда, к сожалению, не видела. Даже во вторник, хотя он говорил, что может получиться, но не вышло. Его высочество написал мне, и новый букет с запиской прислал, но я всё равно расстроилась. И чтобы не думать о предстоящем пробуждении Геенны, изо всех сил старалась на репетициях и во время спектаклей.
Отец себя никак не проявлял, Бернадет Бэриус — тоже. Но было у меня предчувствие, что это временное затишье, как говорят — «перед бурей»…
В среду мы с маэстро и остальными задействованными в спектакле репетировали «Корабль». Многие люди, которые никогда не бывали на репетициях, полагают, что актёры прогоняют сцены одну за другой, по порядку, но на самом деле нет — всё идет вперемешку, на выбор режиссёра, которым в данном случае временно был Дерек Ллойс, так как маэстро находился на подмостках и играл капитана.
Работать с ним в паре мне было гораздо проще. Я не играла — я словно жила на сцене, мгновенно перевоплощаясь из зажатой и закомплексованной Айрин Вилиус в абсолютно другого человека — решительную и авантюрную главную героиню. И на месте маэстро я видела не его, своего наставника, а капитана торгового судна, который согласился мне помочь и к которому я отчего-то начинаю испытывать непрошеные чувства. Мечусь, сомневаюсь, отрицаю… Ведь я же честная девушка, у меня есть жених! Но эти чувства сильнее меня.
По требованию Дерека мы репетировали в этот день в основном песни, как сольные, так и совместные. Их слова я уже помнила. Остальной текст пока ещё не успела выучить, а вот песни — да, запомнились. Без особых усилий, как и всегда. Стоило только нашему технику включить артефакт для звучания музыки, и слова приходили на ум сами собой.
Прослушав в нашем с Говардом исполнении несколько более лёгких песен, Дерек попросил исполнить одну из финальных. Самую сложную, и не только своей партитурой, но и накалом страстей — главные герои во время этой песни объяснялись друг с другом. Он говорит ей о своих чувствах, а она их отвергает. Потому что боится, сомневается, не верит… а ещё считает, что это неприлично — ведь буквально вчера у неё был другой жених!
Сцена, во время которой мы с маэстро пели дуэтом, была немного провокационной. Говард любил ставить такие вещи: когда актёры находятся в тесном контакте и поют буквально в губы друг другу. Остальные движения, как правило, придумывались им во время репетиций.
Так было и сейчас: мы стояли на сцене, я впереди, маэстро позади, и он обнимал меня за талию одной рукой, а второй гладил шею. Я чувствовала, как дрожит его рука каждый раз, когда я начинала петь свою партию. Сама я при этом то отворачивалась в сторону, то вновь смотрела на него, но не сама — маэстро аккуратно обхватывал ладонью мой подбородок и заставлял смотреть на себя. Точнее, это был уже не маэстро, а капитан… Безумно влюблённый в мою героиню капитан, которого убивала каждая её попытка отвести взгляд и не слушать его признания.
Говард, как всегда, был великолепен в роли пылкого возлюбленного. Впрочем, он великолепен в любой роли, но те спектакли, где требовался накал чувств и взрыв эмоций, ему особенно удавались. Никогда я не видела, чтобы кто-то играл лучше… И у Дерека вряд ли получится переиграть маэстро.
На финальном куплете Говард запустил пальцы в мои волосы и, чуть запрокинув мне голову, смотрел в глаза с такой надрывностью, что я буквально физически ощущала, как у тех, кто стоял сейчас в зале, перехватывает дыхание от восторга и бегут мурашки по коже. Я и сама испытывала похожий восторг, упиваясь своей ролью и игрой маэстро. И, когда в финале песни он наклонился и накрыл губами мой рот, я на мгновение вспыхнула от радости, как здорово у нас всё получается, и уже хотела оттолкнуть Говарда и убежать со сцены — что и требовалось по роли, — как вдруг услышала чьи-то аплодисменты.
Я сразу ощутила, как напряглось тело маэстро — ещё бы, ведь во время репетиций принято хлопать только в конце финальных прогонов, а нам до них было далеко. Значит…
Говард стремительно разорвал наш поцелуй, оглянулся, выругался и тут же рявкнул:
— Ваше высочество! Стойте, я вас прошу! Стойте!
Я вздрогнула и, издав какой-то сдавленный непонятный звук, тоже оглянулась.
Арчибальд уходил прочь из зала. Шёл по проходу спиной к нам по направлению к выходу, чеканя шаг, как на параде, и мне даже не нужно было видеть его лицо, чтобы понимать, насколько он раздражён.
— Ваше высочество! — Маэстро закричал громче и, выпустив меня из объятий, спрыгнул со сцены, как я недавно, и рванул
