По истечении часа сыщик, вне себя от ярости, направился в ближайшую забегаловку, чтобы напиться. Это не лучший способ расслабиться, но как еще можно быстро сбросить стресс…

В забегаловке было шумно, пахло вареными сосисками и табачным дымом. В зале стояла тошнотворная духота. Сыщик остро переживал свою неудачу, и порция водки не помогла ему прийти в себя.

За пыльными стеклами окон зеленели чахлые деревца и виднелись припаркованные авто. Усталая женщина в мятом переднике ходила между столиков с бокалами пива на подносе. Артеменко проводил ее сочувственным взглядом и снова погрузился в уныние. Где искать Ирину? Он совершенно не представлял, каким должен быть его следующий шаг. Если обратиться в полицию, можно только навредить…

Посетители забегаловки смеялись, галдели, ругались, опустошали бокалы, закусывали и требовали еще выпивки. Какие у них заботы? Они сидели за столиками и хохотали над скабрезными шуточками. Лица у них были красные, небритые, глаза мутные. Вероятно, и сам Артеменко выглядел не лучше. Ему бы действовать, а он продолжает сидеть и слушать пьяную болтовню…

* * *

Яхта «Глайд», Клязьминское водохранилище

Лавинский на свой страх и риск выбрался на палубу. Голова раскалывалась, тело не слушалось. Удар багетом пришелся в правый висок, но крови было мало. Возможно, кость уцелела. Его взор застилала пелена, руки дрожали, он плохо ориентировался, тыкаясь в разные стороны. Одна мысль держала его на ногах и гнала вперед – он должен выбросить амулет в воду! И вся чертовщина на судне прекратится…

Нет здесь никого постороннего, никакого вредителя. Это черное колдовство! Яна мстит ему за нанесенную обиду, за то, что он охладел к ней… и перестал верить в ее брехню, такую убедительную поначалу… и смешную в конце.

Зато теперь ему не до смеха! Амулет жег ему пальцы, и казалось, сейчас все вокруг воспламенится: он будет объят огнем и сгорит заживо. Если не успеет до этого избавиться от дьявольской штуковины…

Лавинский заметил возню на корме возле рундука с плотиками, но не остановился. Крысы бегут с корабля! Только он – не крыса.

Он отбросил желание спуститься в трюм и освободить девушку. Никаких компромиссов с этой фурией! Яна сделала свой выбор, он – свой. Она заплатит жизнью за то, что обманула его чувства. Такое не прощают. Он пресмыкался перед ней, валялся в ногах, исполнял все ее капризы…

– Подохни, тварь… – простонал он. – Ты это заслужила…

Лавинский через силу добрался до металлического ограждения у борта и прошептал:

– Пусть волны поглотят проклятый амулет! И чары рассеются…

С этими словами он попытался поднять руку с подвеской и разжать пальцы, но те будто слиплись и окостенели. Мимо него с грохотом прокатилось ведро, а в воздухе что-то пролетело. Это был багор! Лавинский с трудом успел увернуться и оцепенел от ужаса.

С кормы раздался громкий вопль. Видимо, багор или что-то подобное попало в одного из членов экипажа, который не заметил опасности. Кто-то несколько раз выстрелил.

Лавинский повторил попытку выбросить амулет и почти разжал пальцы, когда второй багор с лету ударил его в спину и опрокинул за ограждение. Миг – и хозяин яхты барахтался в воде, взывая о помощи. Вокруг плескались равнодушные волны, окрашиваясь кровью. Из глубины тянуло холодом, словно ледяные русалочьи руки стремились утащить тонущего на дно. В небе беспокойно летали чайки. Далекий берег казался недосягаемым.

– Человек за бортом! – крикнул матрос, заглядывая вниз.

Он сам был ранен, но схватил спасательный круг и бросил хозяину. Тот не поймал. Круг поплыл в противоположную сторону от Лавинского, который захлебывался и уходил с головой в воду, хотя был хорошим пловцом. Тело не подчинялось ему, сознание меркло…

На палубе продолжались бесчинства. Натужно заскрежетала лебедка, от нее оторвался металлический трос и со свистом пронесся в воздухе. Матрос упал и закрыл голову руками; рулевой в панике бросил плотик, которым они собирались воспользоваться. Обоих трясло, как в лихорадке.

– У тебя к-кровь на плече, – испуганно заметил рулевой.

– Ерунда, чем-то задело…

Трос угрожающе раскачивался. Швартовочный канат, подобно хвосту разъяренного дракона, хлестал по палубе. Что-то скрипело, стучало, громыхало. Надрывно кричали чайки. Поднимался ветер.

– Гена, ч-что это?

– Я тебе говорил, что дело нечисто, – в страхе пробормотал матрос. – Надо скорее убираться отсюда…

– А х-хозяин?

– Подберем его, если получится…

– А л-люди в трюме? Они же п-погибнут!

– Хочешь остаться с ними? Спускайся в трюм… Только оттуда уже не выйдешь…

Достать плотик из рундука было полдела. А как спустить его на воду в условиях, когда с любой стороны может прилететь тяжелый предмет или стальной трос, который только что просвистел на расстоянии вытянутой руки от насмерть перепуганных людей?

Задача казалась невыполнимой. И все же матрос с рулевым готовились к последнему рывку. Они передвигались короткими перебежками, прикрываясь плотиком, но у самого борта трос сбил обоих в воду…

* * *

– Бежим наверх! – услышав грохот, скомандовал Илья. – Посмотрим, что там.

– А как же девушка? – осадил его горбун. – Врага следует знать в лицо.

– Предлагаешь спуститься в трюм?

– Тебе решать, патрон. Как скажешь.

– Что происходит на яхте? Давай, колись! Я уверен, тебе известно гораздо больше, чем… – он споткнулся на полуслове и, не скрываясь, выскочил в коридор. Горбун бросился за ним. – Опять стреляют или мне показалось?

– Похоже на выстрелы. Но не только…

– Тихо! – Илья прижал палец к губам и поднял голову. – На палубе нешуточный замес! Слышишь?

Сверху доносились странные и страшные звуки. Вероятно, команда во главе с Лавинским от кого-то отбивалась.

– На судне все-таки пираты?

– Нет никаких пиратов, – проворчал Корней. – Надоело повторять.

– Что же они, друг с другом сцепились?

– Не гони пургу, патрон. Ты правда ни черта не соображаешь? Или прикидываешься?

– Не выводи меня из терпения! – пригрозил Илья. – Я сегодня нервный.

По его телу словно пропускали триста вольт. Из глаз только что искры не летели. Руки он спрятал за спину, чтобы ненароком не зашибить горбуна. Но тот вовремя отскочил в сторону.

– Эй, эй, полегче, патрон!.. От тебя сейчас дым пойдет!

Внезапно шум на палубе как по мановению волшебной палочки прекратился. Звенящая тишина пугала не меньше, чем дикий грохот, крики и беспорядочная стрельба.

Илья побледнел и покачнулся; его била мелкая дрожь, по спине катился пот, голова закружилась. Горбун услужливо подхватил его под руку и запричитал:

– Гляди,