Последними всплесками генеральной баталии стали: попытка польских кирасир выбить пехоту противника из оврага ручья Огник, атака полков русской 1‑й кирасирской дивизии к востоку от Курганной высоты, атака резервным кавалерийским корпусом генерала Груши 7‑й пехотной дивизии генерала Капцевича. Но с подходом к месту боя резервной кавалерии русских французы прекратили бесплодные для них атаки близ батареи Раевского.

Французская кавалерия попыталась нанести удар от деревни Семеновское. Но тут они наткнули на контратакующие колонны трех полков лейб-гвардии – Семеновского, Преображенского и Финляндского. Гвардейские полки двинулись вперед под барабанный бой и штыками опрокинули вражескую тяжелую кавалерию.

В том боевом эпизоде гвардейцы-финляндцы еще и очистили лесную опушку от появившихся там неприятельских стрелков, которые «наносили вред» русской резервной кавалерии.

После тяжелых потерь французских кирасир гвардейская бригада больше не подвергалась вражеским атакам. Но артиллерийский огонь продолжал наносить трем полкам лейб-гвардии «ужасный урон» в людях. Гвардейцы под шквалом орудийного огня держались на занимаемой позиции до 20 часов вечера, прикрывшись с фронта цепью стрелков лейб-гвардии Финляндского полка.

…Император Наполеон неутомимо весь день искал ключи к победе на поле Бородинском. После взятия «Большого редута» он произвел рекогносцировку на позиции у деревни Семеновское. Итогом этой рекогносцировки стала постановка на позицию всей артиллерии императорской гвардии, «чтобы разить неприятеля с фланга».

К 17–18 часам вечера сильный сосредотченный огонь прекратился по всей линии противостояния. «Продолжалась только канонада с обеих сторон и перестрелка между цепями».

…К вечеру русские войска отошли на южном крыле и в центре от ранее занимаемых позиций на 1–1,5 километра. Их оборона разорвана не была, управление войсками – не нарушено. Но в руках французов оказались три опорных пункта – Семеновские флеши, Курганная высота и Утицкий курган. Полевые укрепления на них за день оказались полностью разрушенными, и таковыми их назвать было уже нельзя.

Стороны ожидали, что император Наполеон бросит в огонь сражения свои резервы, еще не вступавшие в дело с начала Русского похода – дивизии Старой и Молодой гвардии. Этого просили у него маршалы, которые знали, что российская гвардия уже не раз демонстрировала свою доблесть. Но император-полководец ответил, что за 800 лье от Парижа он не может жертвовать своим последним резервом:

– Я не хочу истребить мою гвардию…

Ожидаемой русской стороной атак французской гвардии в день 26 августа так и не последовало. А ведь это был целый отборный корпус, который мог считаться лучшим в рядах Великой армии, численностью около 18 тысяч человек. К слову сказать, у Голенищева-Кутузова к концу битвы не использованными в резерве оставалось только 8–9 тысяч человек.

Участники тех событий свидетельствуют, что русская армия была преисполнена решимости сражаться на Бородинском поле до конца. Вот почему у полководца М.И. Голенищева-Кутузова вызвала резкое недовольство скоропалительная оценка итогов генеральной баталии дежурным офицером при Барклае-де-Толли полковником бароном Л. Вольцогеном, вюртембергским офицером на русской службе. Тот в присутствии всей свиты главнокомандующего заявил:

«…Русские войска расстроены, позиции их заняты французами, а значит, и битва проиграна».

Голенищев-Кутузов выслушал иноземного штаб-офицера бывшего военного министра России до конца. И только после этого с возмущением «ответствовал» ему:

«Что касается до сражения, то ход его мне известен самому как нельзя лучше. Неприятель отражен на всех пунктах; завтра погоним его из священной земли русской».

Вечером 26 августа, когда сражение почти угасло и близилось к завершению, главнокомандующий отправил Барклаю де Толли и Дохтурову следующий приказ:

«Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решился я сегодняшнюю ночь устроить все войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем».

Этот кутузовский приказ, по воспоминаниям А.П. Ермолова, был встречен с большим воодушевлением. То есть, при всех огромных потерях в людях и утрате полевых креплений, боевой дух русской армии оставался по-прежнему высок.

Богатейший боевой опыт подсказывал М.И. Голенищеву-Кутузову, что победа будет на стороне того, кто в переломный момент сражения найдет в себе силы выстоять до конца. Здесь он не ошибался. К вечеру император французов понял, что разбить кутузовскую армию ему не удалось. А значит, этим генеральным сражением Русская кампания для него не закончена.

Генерал-интендант наполеоновской Великой армии дивизионный генерал граф Матье Дюма, военный писатель, вспоминал в своих мемуарах такие слова императора:

«Успех дня обеспечен… но я должен заботиться об успехе всей кампании, и вот почему мне следовало сберечь мои резервы».

Наступившая темнота одного из последних летних дней вернула Великую армию Франции и Главную армию России на исходные позиции. Наполеон отдал распоряжение об отводе своих расстроенных и обескровленных войск в прежнее положение. Французы оставили захваченные ценой больших потерь батарею Раевского, деревню Семеновское, Утицкий курган и деревню Утица. Их, после ухода неприятеля, тотчас заняли русские войска и сторожевые посты.

В тот день французское командование видело, насколько огромны потери противной стороны, но они, как писал Сегюр, «… не соответствовали результату: каждый около него (Наполеона. – А.Ш.) оплакивал друга, родственника, брата, потому что жребий упал на самых избранных. Было убито и ранено 43 генерала…

Во всей армии вплоть до его палатки его победа молчалива, сумрачна, одинока, даже не слышно лести».

Вот почему в рапорте императору Александру I генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов имел право писать о том, что русские войска не уступили противнику ни пяди земли.

Отход наполеоновских войск в исходное положение подтверждают не только отечественные источники. Так, участник Бородинского сражения французский офицер Вентурини в своих мемуарах свидетельствует:

«…Русский левый фланг был отодвинут в кустарник, но с наступлением темноты каждая сторона заняла опять те места, с которых по утру начали битву».

Знаменитый английский писатель Вальтер Скотт в книге «Жизнь Наполеона Бонапарта» пишет:

«…Французы после сражения отступили на прежние места свои, оставив русским во владение окровавленное поле битвы…

Кавалерия их тревожила французский лагерь даже в самую ту ночь, которая наступила после сражения».

В донесении главнокомандующего русской Главной армии генерала от инфантерии М.И. Голенищева-Кутузова на высочайшее имя говорилось:

«Сражение было общее и продолжалось до самой ночи. Потеря с обеих сторон велика: урон неприятельский, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма нашу превосходить…

Войска русские сражались с неимоверною храбростию. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами…»

В Бородинском сражении покрыли себя неувядаемой боевой славой многие полки Русской Императорской армии. Об этом