faeminis invalidum[746] [их способность рассуждать ничтожна]; кто из мужчин, будь то молодых или старых, способен в этом усомниться? — спрашивает Сенека. Юность безумна, stulti adolescentuli, подобно Лелию у Туллия, но и старость не намного лучше, deliri senes и т. д.{651}. Теофраст на 107-м году жизни сказал, что лишь теперь начал умнеть, tum sapere caepit, а посему оплакивает свою близкую кончину[747]. Но если мудрость приходит так поздно, то где же нам отыскать умного человека? Что до наших стариков, то они уже в семьдесят впадают в детство. Я мог бы привести больше доказательств и процитировать более достойного автора, но в данном случае пусть один глупец указует перстом на другого. Невисанни придерживался столь же неблагопрятного мнения и о богатых людях[748]: «Богатство и мудрость не могут обитать совместно»[749], — тогда как stultitiam patiuntur opes{652} [богатство и глупость вполне способны идти рука об руку], и такое сочетание действительно infatuare cor hominis[750]{653} — сбивает обычно с толку человеческое сердце[751]{654}, вот почему, как мы нередко наблюдаем, «дуракам счастье»: Sapientia non invenitur in terra suaviter viventium[752] [мудрость не сыщешь среди тех, кому живется без забот]. Ибо помимо прирожденного презрения к учению, свойственного такого рода людям, и внутренней лени (ибо они не хотят прилагать никаких усилий), а также сделанного Аристотелем наблюдения[753], что ubi mens plurima, ibi minima fortuna [там, где более всего остроты ума, там менее всего богатства], ubi plurima fortuna, ibi mens perexigua, непомерное богатство и недалекий ум шествуют обычно вместе; у многих из такого рода людей в голове не больше ума, чем в их пятках; помимо врожденного небрежения гуманитарными науками и всеми искусствами, назначение которых excolere mortem, совершенствовать разум; им по большей части свойственна та или иная дурацкая причуда, которая ими правит; один — эпикуреец и атеист, другой — игрок, а третий — развратник (все они весьма благодатный предмет для сатирика);

Hic nuptarum insanit amoribus, hic puerorum[754]

[Этому нравятся женщины; этому мальчики милы];

один без ума от соколиной охоты, гончих или петушиных боев, у другого на уме лишь попойки, скачки да мотовство, а четвертый помешался на строительстве и драках[755], Insanit veteres statuas Damasippus emendo [У Дамасиппа своя мания — покупать древние статуи] — такой уж у него конек{655}, только бы о нем судачили, а у карфагенянина Гелиодора — другой[756]. Одним словом, как заключает о них всех Скалигер{656}, они Statuae erectae stultitiae, они сущие воплощения или столпы безумия. Выберите на основании всевозможных исторических свидетельств тех, кто вызывал наибольшее восхищение, и вы все же обнаружите, что multa ad laudem, multa ad vituperationem magnifica [многое в этих людях достойно похвал, но столь же многое заслуживает порицания], как Бероз{657}, к примеру, пишет о Семирамиде[757]{658}; omnes mortales militia, triumphis, divitiis, и пр. tum et luxu, caede, caeterisque vitiis antecessit [превзошла всех мужчин своими победами и богатством, но также и распутством, жестокостью и прочими пороками], поскольку отличалась как рядом несомненных достоинств, так и многими отвратительными свойствами.

Уж на что достойным человеком был Александр, но в гневе он впадал в бешенство, особенно овладевавшим им, когда он был пьян{659}; храбрые и мудрые Цезарь{660} и Сципион были в то же время тщеславными и честолюбивыми; Веспасиан{661} был достойный правитель, но при этом алчный человек; Ганнибал обладал множеством достоинств, но и множеством пороков[758]: unam virtutem mille vitia comitantur [одна добродетель сопровождается тысячью пороков], или, как Макиавелли отзывался о Козимо Медичи, в нем сосуществовали два различных человека{662}. Я склонен умозаключить относительно всех этих людей, что они подобны двусторонним портретам или портретам с изнанкой, глядя на которые вы видите с одной стороны прелестную девушку, а с другой — обезьяну или сову; при первом взгляде все в них привлекает, но при дальнейшем рассмотрении вы убеждаетесь в том, что, с одной стороны, это люди умные, а с другой — сущие глупцы; в некоторых, немногих отношениях они заслуживают похвалы, но в остальном трудно сыскать столь же испорченных. Я уж не стану распространяться об их болезнях, соперничестве, неудовлетворенности, нуждах и тому подобных бедах; защитой же остального пусть послужат слова Бедности в «Плутосе» Аристофана{663}.

Самыми же безумными из всех прочих людей являются алчные; у них проявляются все симптомы меланхолии, страха, подавленности. подозрительности[759] и прочего, как это будет показано в соответствующем месте.

Danda est hellebori multo pars maxima avaris.

[Самый сильный прием чемерицы следует скрягам.]{664}

И все же, сдается мне, куда безумней этих последних расточители, какое бы положение в обществе они ни занимали, распоряжаются ли они деньгами общественными или собственными; я осуждаю их, как один голландский писатель{665} порицал за непомерное расточительство богатого герцога Корнуоллского Ричарда[760]{666}, домогавшегося императорской короны, qui effudit pecuniam ante pedes principium Electorum sicut aquam, у которого деньги растекались как вода; я их действительно осуждаю. Stulta Anglia, писал он, quoe tot denariis sponte est privata, stulti principes Alemaniae, qui nobile jus suum pro pecunia vendiderunt. [Глупая Англия — добровольно лишиться без всякой необходимости стольких денег; безрассудные немецкие государи — продать свои благородные привилегии за презренный металл.] Моты, дающие взятки и берущие их, — глупцы, и таковы все те, кто не способен хранить, расходовать и разумно распоряжаться своими деньгами[761].

Я мог бы сказать то же самое о гневливых, раздражительных, завистливых, честолюбивых; Anticyras melior sorbere meracas[762] [Всем вам следовало бы полечиться неразбавленной настойкой из Антикиры], равно как и об эпикурейцах, атеистах, раскольниках, еретиках, — hi omnes habent imaginationem [у всех у них больное воображение], говорит Ниманн{667}, и «их безумие обнаружится перед всеми» (2 Тим. 3, 9). Итальянец Фабато{668} считает безумцами всех мореплавателей: «безумен корабль, ибо он ни минуты не пребывает в покое; безумны моряки, подвергающие себя столь неминуемой опасности, безумны в своей ярости вечно бушующие волны, а свирепые ветры соревнуются с ними в безумии, — им