Пока Прю и Рита спали, словно переплетенные ветви двух растущих рядом деревьев, Висенте погрузился в размышление о деталях этой сцены. Его мучительное и бесполезное дежурство продлилось три долгих часа, после чего, наконец, он заснул. Ранним утром его разбудила Карла, заставила одеться и позавтракать. Они отправились в район Провиденсия, где мать купила ему несколько книг и мороженое. Висенте сказал, что хочет поехать на пляж. Они вернулись домой еще до полудня, сын собрал около двадцати книг и кое-какую одежду, уложил все это в огромный рюкзак и немедленно отправился в Эль-Табито.

Во время поездки он попытался вздремнуть еще. В автобусе показывали фильм с Джеки Чаном, и Висенте удалось проявить умеренный интерес к скудному сюжету. Затем он принялся листать антологию поэта Антонио Сиснероса[47]:

Хоть и прохладнее стало по утрам,

Нет уверенности в новом времени года.

Ему понравилось это двустишие, как и все творчество Сиснероса – его легкость, ясность стиля, язвительность. Висенте отвлекся, задумавшись о том, что может чему-нибудь научиться, читая подобное, и не обязательно – научиться поэзии. Он остановился на нескольких коротких стихах, веселых и грустных одновременно:

Чтобы тебя позабыть и не видеть,

слежу за полетом мошкары.

Какая Сноровка,

Какая Скорость,

Какая Высота.

Затем он взялся за книгу Андреса Анвандтера[48], читая и перечитывая следующие строки, пока автобус преодолевал пару километров:

Ты пишешь поэму на тему:

глубокое озеро

и тут ночь тебя застает

а как же теперь

вернуться домой?

В Эль-Табито приятели Висенте только и делали, что курили марихуану и обсуждали приближающиеся первые дни занятий в университете. Висенте тоже попробовал курить и, слушая друзей, пришел к выводу, что обожает их, хотя они глупы, и он одинок, а сейчас хочет быть как можно дальше от них. Это не были противоречивые чувства. Друзья так увлеклись университетской темой, что, видимо, каждый уже запланировал себе стабильную, безбедную и солидную жизнь. А Висенте думал, что всех их ожидает что-то вроде пути на бойню.

В послеобеденное время он до изнеможения играл в пляжный теннис, а незадолго до захода солнца устраивался поудобнее на невысокой скале, чтобы насладиться опубликованной посмертно и неоконченной «Поэмой о Чили» Габриэлы Мистраль. Его внимание приковали следующие строки:

– Ибо что-то бывает плохим

и хорошим, как случается с листьями –

бархатистыми сверху, а снизу ранящими длань

до крови.

Это почти и не листья,

А, скорее, злобные женщины.

Он перечитал так понравившуюся ему строфу несколько раз и посмеялся, представив, как Габриэла Мистраль в отчаянии пишет эти строки после ссоры с Дорис Дана[49] – Висенте нашел ее фотографии в своем телефоне и попытался сравнить с Прю. Оба мы влюблены в женщин-янки, подумал он. И тут же вспомнил высокую светловолосую даму, которая вошла с Прю в его маленькую комнату. Не зная имени той сеньоры, он решил окрестить ее Габриэлой Мистраль, полагая, что и знаменитая поэтесса была высокого роста. Хотя это уж слишком – столько влюбленных в Прю: Рокотто, Габриэла Мистраль и он сам.

Во вторник Висенте отправился в Лас-Крусес и прибыл туда очень рано. Все местные знали, где живет Никанор, но для верности посоветовали отыскать надпись «антипоэт» на калитке палисадника, нанесенную красной краской из баллончика какими-то туристами. У дома поэта машины Рокотто не было, поэтому Висенте спустился на пляж и попытался читать книгу. Ничего не вышло: хотя чтение – идеальное занятие для тех, кто ждет, но не для привыкшего к этому времяпрепровождению Висенте. К тому же у него не было никаких конкретных планов на горизонте. Он захлопнул книжку и побрел, погружая стопы в песок, а потом вдруг заметил окурок и поднял его. Затем он поднял второй окурок и решил, что есть смысл именно так убить оставшееся время. Висенте продолжил собирать и считать «бычки», сжимая их в кулаке, пока не нашел брошенный стаканчик от мороженого. Он начал заполнять этот стаканчик так, словно ему предстояло дать письменный отчет о проделанной работе. Когда набралось сто шестьдесят восемь «бычков», он выбросил их в мусорный ящик, подумав, что окурков на пляже слишком много – впрочем, некоторые он извлекал из песка, где они, должно быть, пролежали много дней или даже недель. Все равно их чересчур много, ведь люди теперь курят меньше, но сто шестьдесят восемь – это перебор.

Когда он вернулся к дому Никанора, «жук» Рокотто уже был припаркован у входа. Висенте постоял поблизости, спрятав часть лица нелепыми солнцезащитными очками. Минут через пятнадцать он заметил, как Рокотто вышел из дома один, и решил последовать за ним. Висенте видел, как тот зашел в магазин и купил рулет, затем направился в супермаркет. Следуя за ним, Висенте пытался попасться ему на глаза, но тщетно, потому что профессор остановился посреди прохода, чтобы выбрать самые подходящие помидоры. В подражание ему Висенте тоже приобрел помидоры, обнаружив, что ненавидит и презирает Рокотто, хотя и не считает его своим главным соперником. Они подошли к кассе и отправились в обратный путь почти одновременно, но Рокотто так и не заметил Висенте.

И вот голодный Висенте снова занял свой наблюдательный пункт, сокрушаясь, что не купил хотя бы шоколадного печенья «Супер-8» или чего-нибудь другого – и ему впервые пришлось съесть помидор, как яблоко. Овощ оказался довольно вкусным, и он съел еще один (как ни абсурдно, но купил он шесть штук). Услышав голоса прощающихся гостей Никанора, Висенте бросился бежать, скорее, как воришка, чем как шпион. А когда обернулся, увидел длинные светлые волосы Прю, садящейся в машину.

Висенте счел себя глупцом, не попытавшимся сделать хотя бы что-то. Увы, он явился сюда даже без простейшего плана, надеясь действовать по обстановке. Теперь Висенте одарил нищего оставшимися помидорами и зашагал по обочине шоссейной дороги назад, в Эль-Табито. Шел он медленно, останавливаясь, чтобы подобрать окурки, поэтому путь занял почти два часа. И сорок два «бычка».

Целую неделю Висенте провел, лежа в своей хижине и постоянно читая исключительно тонкие, насыщенные поэзией книжки, которые очаровывали его и, наверное, причиняли страдание. Ну и, конечно, сам он тоже кое-что пописывал. Стояли пасмурные дни, ветер, казалось, не собирается стихать, и все же пляж был заполнен отдыхающими. Об этом, а также о