Шрифт:
Закладка:
– Нас пытали два года в каком-то подвале в лесу. Они хотели сделать из нас магов.
Нэйтан не планировал сваливать все объяснения на Лиару, но, когда она заговорила, не посмел прерывать. Слова полились из нее рекой, она говорила, говорила, говорила. Не умолкая.
Все остальные молчали.
Поначалу Лиара была эмоциональной: срывалась на крик, переходила на шепот, сжимала ладони в кулаки, закусывала губы и зажмуривалась, а потом вдруг стала равнодушной. Голос зазвучал монотонно, а горящие яростью и болью глаза остекленели, на них будто бы появилась полупрозрачная пелена. Нэйтан упустил момент, когда из нее исчезли все эмоции. Ее равнодушие выглядело страшнее истерики.
Когда Лиара замолчала, в кухне повисла гробовая тишина.
Они все устали, все хотели спать, но никто не решался сказать об этом первым. Айлей и Дакота убедились, что все делали правильно и им необходимо помогать тем, кто нуждается в помощи. Воспитательница Фрайда ни в чем не убедилась, только поняла, что защитить никого не в силах.
– Я попросила Монику подготовить для вас две комнаты. Они все равно свободны после пропажи четырех детей, – глухо произнесла Фрайда. – Вам всем пора отдохнуть.
Никто не стал спорить, все молча поднялись на второй этаж.
Айлей и Дакота зашли в одну спальню, Лиара и Нэйтан – в соседнюю. Фрайда спустилась обратно в кухню, чтобы все убрать. Время было позднее, но она не хотела спать. Сердце сжалось, когда на пороге дома она увидела мальчика, которого вырастила и которого потеряла. Расслабиться у нее не получилось, и сейчас она старательно мыла посуду, пытаясь забыться.
Несмотря на рассказ Лиары о том, что с ними случилось, Фрайда не до конца верила, словно такие ужасы не могли происходить в стране, где она жила. Словно такие ужасы должны быть чем-то далеким, нереальным, тем, о чем пишут в газетах и судачат, стоя в очереди в магазине.
Она помыла тарелки, убрала их на место. Напряжение во всем теле приносило чуть ли не физическую боль, и Фрайда безжизненно опустилась на стул, тяжело вздохнула и подперла ладонью подбородок. Она знала: скорее всего, больше никогда не увидит Лиару и Нэйтана. А еще: если кто-то узнает об их приходе, скорее всего, ее казнят.
Спустя чуть меньше чем час Фрайда поднялась к себе и легла спать.
Нэйтан бросил небольшую палку, и трехногий пес радостно побежал за ней, высунув язык. Моника хлопнула в ладоши и два раза подпрыгнула, а потом вдруг остановилась и блестящими от счастья глазами взглянула на Нэйтана, потом – на Лиару. Та сидела под высоким деревом с толстой книжкой с картинками, рядом с ней расположились Джойс, Лидия и Ян. Все трое завороженно слушали, как она читает мистический роман «Город Вечной Осени».
Моника хорошо помнила, как раньше Лиара читала им на ночь и как Нэйтан играл с ними на улице в любую погоду. Когда они исчезли, все надеялись – это ненадолго. Моника подумала, что два года – это действительно недолго, в конце концов, они же вернулись.
Пес принес палку в зубах и отдал Нэйтану, который потрепал его по голове и уселся на траву. Моника плюхнулась рядом, и пес улегся ей на колени, виляя хвостом.
– Вы вернулись к нам навсегда? – спросила Моника.
– Нет, скоро мы уедем и больше никогда не вернемся, – ответил Нэйтан.
На пороге показалась Дакота, и Моника непроизвольно улыбнулась ей и помахала рукой, в глубине души надеясь, что ее заберут. Ей было хорошо в приюте святой Монифы, но она, как и все дети, хотела попасть в свою, родную семью. Дакота и Айлей казались ей добрыми и хорошими людьми.
Дакота улыбнулась ей в ответ и снова скрылась в доме.
– Возьмете меня с собой? – не унималась Моника, теребя одну косичку.
– Нет, – отрезал Нэйтан, не заметив, как ее глаза заблестели, но уже не от счастья.
Было позднее утро, все уже позавтракали. Кто-то из детей занимался в библиотеке, кто-то играл в гостиной, кого-то отправили в город за покупками. Дакота, Айлей и Фрайда расположились в кухне. Воспитательница усердно мыла посуду, Айлей убирал оставшуюся еду, а Дакота допивала чай. День выдался солнечный и теплый.
Фрайда нервничала. Она натирала посуду до блеска и совсем не замечала горячей воды, обжигающей руки. Дакота, допив чай, поставила чашку рядом с раковиной, а потом взяла Фрайду за руки и мягко заставила развернуться к себе.
– Давайте я домою все, а вы пока вытирайте.
Улыбнувшись, Дакота взяла полотенце, висевшее на спинке стула, и протянула Фрайде. Та не стала сопротивляться и молча выполнила просьбу. А потом спросила:
– Куда вы их отправите?
Дакота протянула вымытую тарелку ей и как-то странно, неуверенно пожала плечами. Айлей закончил с уборкой и присоединился к Фрайде, взяв еще одно полотенце. Когда Дакота на него взглянула, он незаметно кивнул.
– В Индарру. Думаю, там для них будет безопасней, – спокойно ответила Дакота, и Фрайда с трудом разобрала ее слова за шумом воды.
– Двум детям без магии в Индарре вряд ли будет лучше, – с сомнением произнесла Фрайда.
Дакота вдруг поняла, что у нее нет сил вступать в спор. Они и без того потеряли много времени. Пусть Дакота верила, что и Лиаре, и Нэйтану необходимо попрощаться с той, кто заменила им мать, она все равно хотела поскорее вернуться в Рахту, отправить письмо голубем и начать подготовку к пересечению границы.
– Они уже не дети, – произнес Айлей. – Да и Лиара уже не без магии, – добавил он, когда Фрайда посмотрела на него расстроенно.
– Значит, вы просто позволили им попрощаться с нами? – уточнила Фрайда.
Дакота и Айлей одновременно сказали:
– Да.
– Это несправедливо, – вздохнула Фрайда, хотя уже поняла, что попытаться что-то изменить не просто бессмысленно, а слишком рискованно и опасно.
– В мире вообще мало справедливости, – грубо бросил Айлей.
Ни у кого не нашлось слов, чтобы возразить.
Они закончили убирать кухню. Немного помолчав, Дакота и Айлей уже хотели выйти к детям и сказать Нэйтану и Лиаре, что им пора, как вдруг воспитательница Фрайда резко и громко выпалила:
– Я даю всем детям настойку из тысячелистника и перетертых клыков рыжей лисы[3].
