благодарна, если ты сможешь ее вылечить.

Алана молча наблюдала за ними, сжимая небольшой клочок бумаги. Она не знала точно, стоит ли отдавать его Эванжелине, в конце концов, никто ее не просил об этом, да и условия их сделки не были выполнены до конца. Но Алана, отчего-то вспомнившая о том, что не всегда была железной, непробиваемой стеной, совершила акт доброй воли. Последний раз она совершила безвозмездное добро шестнадцать лет назад. Тогда Алана шпионила для короля Иоганна в маленькой, всеми забытой стране, которая впоследствии поддалась влиянию Форты.

Они с Эванжелиной столкнулись взглядами, и Алана видела, как она хотела смеяться и плакать. Эванжелина никогда не смогла бы стать Алане подругой, они такие разные, такие непохожие, и Алана, смотря на нее, повторяла себе снова и снова: они должны разойтись и больше никогда не встречаться. Так обеим будет лучше.

Алана протянула мятый клочок бумаги.

– Спасибо, целительница, – мягче, чем хотелось, произнесла Алана.

– Я не целительница, – непривычно огрызнулась Эванжелина, но сразу же захотела извиниться.

Алана прервала ее жестом.

Единственный глаз сверкал неподдельной заинтересованностью. Алана взяла Эванжелину за руку и вложила записку сама.

– Но могла бы ей стать.

Эванжелина нахмурилась и недоверчиво раскрыла бумажку: на ней кривым почерком был написан адрес «улица Столлехен, дом 34». Эванжелина этого адреса не знала и уже хотела сообщить Алане, что вероятно та что-то перепутала, как Алана ответила на незаданный вопрос сама:

– Там живет твой отец. Он купил этот дом после того, как сдал твою мать в лечебницу в Лиахе.

– Что?.. – не поверила своим ушам Эванжелина. Еще раз перечитав адрес, она вспомнила, что такая улица ей уже встречалась в Партуме. – Вы хотите сказать, что… Что я могла бы…

– Я ничего не хочу сказать. Впервые за последние годы я решила что-то сделать просто так, а не взамен на услугу или оплату, – прервала Алана, и голос звучал привычно звонко и жестко.

Табия увлеченно прикусила губу, стоя между матерью и новообретенной подругой, наблюдала за обеими и видела то, чего не видел больше никто: подругу обрела не только она, Табия, но и ее мать тоже. Пусть она еще отрицала это, но Табия была уверена, что мать будет скучать по Эванжелине.

– Спасибо?.. – Это больше походило на недоуменный вопрос, чем на искреннюю благодарность.

Эванжелина знала, что никогда не сможет вновь увидеть отца, потому что это слишком опасно, и мать, потому что та в городе, до которого им слишком далеко идти. И все же она поспешно убрала записку в небольшой карман платья.

Алана подняла на руки Табию.

– Идем, вам уже пора. Адрес Элберзов я отдала Эверлингу. Кажется, он у вас главный.

Эванжелина растерянно пожала плечами:

– Не уверена, что среди нас есть главный.

– Это ты так думаешь, – усмехнулась в ответ Алана.

Она вместе с дочерью на руках вышла на улицу, щурясь от яркого солнца. Эванжелина не отставала ни на шаг. Мысли в голове лихорадочно перемешались. Она вдруг вспомнила, как сжигала клейма Эверлингу, Герсию, Джодере и Джейлею, как сжигала клеймо самой себе. Плечо засаднило, но Эванжелина была уверена, что это лишь воображение. Фантомные боли иногда вспыхивали по всему телу, и она невольно вспоминала разные битвы, выигранные на арене.

Сзади Маркэль громко засмеялся. Вместе с ним засмеялись Джейлей и Джодера. И все трое весело пронеслись мимо них, обогнали и оказались на улице.

Этель невидимой тенью подкралась к Эванжелине сзади и сказала:

– Я буду скучать по тебе, птичка.

– Я не птичка, – глухо ответила Эванжелина, а потом, к собственному удивлению, добавила: – Но я тоже буду скучать.

Этель сощурила глаза.

– А кто ты, если не птичка? Вы все – птицы, которые выбрались из своей клетки, но еще не до конца сбросили цепи, в которые вас заковали против воли.

– Разве можно заковать кого-то по его воле? Разве кто-то на это согласится? – поразилась Эванжелина.

Одна эта мысль заставила испытывать сопротивление, ее будто бы вновь вытолкнули на арену и сражаться против того, у кого изначально не было шансов.

Она почувствовала удары собственного сердца. Когда они оказались на улице, Алана с Табией ушли вперед. Эванжелина проводила их взглядом, Табия помахала ей маленькой ладошкой и обняла мать за шею. Маркэль с Джодерой и Джейлеем крутились около Эверлинга и Герсия. Она невольно присмотрелась к Герсию, подмечая напряженные плечи и опущенный взгляд и понимая, что он хочет уйти отсюда. Несмотря на то, что Вороны проявили к ним и доброту, и уважение, ему было здесь слишком тесно, слишком громко, слишком больно.

Этель легко обогнала Эванжелину и встала напротив. Широкие черные рукава свободного платья напоминали крылья.

– Людям проще подчиниться, чем оказывать сопротивление. У нас вся страна закована в цепи. Кто-то надел их по доброй воле, кого-то заставили. Суть в том, что каждый из них выбрал путь наименьшего сопротивления. В отличие от вас. Это восхищает, по крайней мере меня. – И она быстро, словно это не Эванжелина была птицей, а сама Этель, полетела к Маркэлю и обняла его за талию.

Утренняя прохлада всегда была приятной и дарила такие желанные минуты умиротворения и наслаждения. Ощущение, что все могло наладиться, отчего-то появлялось только в такие мгновения. Когда улицы Партума еще не успели ожить после темной ночи, мир казался прекрасным и невраждебным. Эванжелина осталась стоять одна, наблюдая за ними.

Пройдет еще не один день, не одна неделя и даже не один месяц, прежде чем она поймет, о чем говорила Этель.

– Ты правда не оставишь там солдат? – холодно спросила Элиса Пини, когда они с мужем сели в машину.

С мужем она никогда не была вежливой и заботливой. Они сошлись потому, что Элиса принимала мир мужчин таким, каким он был, – жестоким и грубым. Элиса не проявляла нежности, редко улыбалась, если того не требовали обстоятельства, и предпочитала вести себя отстраненно и сдержанно. Именно это нравилось Ирмтону – ее безэмоциональность. Сам он страшно не любил сдерживать эмоции, так что его жена должна была уметь проявлять хладнокровие. Бесстрастие Ирмтона имело свои пределы, в то время как у хладнокровия Элисы не существовало никаких границ.

Он закинул ногу на ногу и вытащил из-за пазухи трубку. Она сложила руки на коленях.

– Конечно нет. Кто я такой, чтобы верить людям на слово.

Оба тихо рассмеялись.

– Что, если они заметят военных? Что, если окажутся умнее нас? – равнодушно продолжала Элиса.

Иногда она его раздражала. В моменты, когда пыталась докопаться до самой сути, вытащить