— Только придурок спускается в темницу с кинжалом. — Сообщает мне холодный голос бывшей сослуживицы.

Он падает на колени и получает еще один удар — коленом в челюсть, теперь от нее. Она тянет его за ноги, шарит по карманам и находит ключ, освобождает себя, затем меня и запирает задыхающегося мужа в одной из камер.

— Хорошо ты сориентировался, — хвалит она меня. Я замечаю, что в красном ее одежда, лицо, ее серебристые волосы и руки. Вместо некоторых когда-то черных и ухоженных ногтей голая кровоточащая плоть. — Чего уставился? Я так ужасно выгляжу?

— Отведи меня к ней.

— Сначала бы с ним разобраться, — кивает она в сторону Эмаймона.

— Сейчас же.

— Она не здесь. Я приказала не пропускать отряд через границу. А где Харэн, сам знаешь. Я не успела спрятать его понадежнее, уж извини.

— Прикажи, чтобы ее привели.

— Какой ты нетерпеливый. Давай для начала поднимемся, меня тошнит от этой вони. — Окинув полумертвеца победным взглядом, полном лютой ненависти, она покидает темницу. Я иду следом.

— Где Микэм?

— Спит, наверное. Ночь как-никак. Я распоряжусь, чтобы его тоже заключили в клетку.

— Две смерти подряд труднее списать на волю случая.

— Поэтому я попробую его, как ты говоришь, задобрить. — По дороге Тэта приказывает слуге привести королеву и запереть Микэма.

Мы оказываемся в кабинете — он в разы роскошнее, чем рабочее место Ларрэт. Инэмский замок скромный по своим масштабам, а здесь есть где разгуляться.

— Значит, он у той старушки? — спрашивает она.

— Да. Но эта история… Это правда?

— По крайней мере, ее дочь зовут так же, как твою сестру, а сына — так же, как тебя. Эмаймон давно следил за ней, а я не говорила, думала, тебе будет все равно.

— Ладно, сейчас не до этого. — Я подхожу к окну и с высоты рассматриваю ночной город.

— Мне жаль, что так вышло. Я узнала про похищение не раньше вас.

— Главное, все живы.

— Кроме Эмая. — Тэта подходит ко мне.

— Люди обрадуются. Я видел его отца на рынке. Он тоже здесь?

— Возможно. Эмай обычно отпускает его без сильных побоев.

— И где ваша дочь? Как ты ей все объяснишь?

— Как-нибудь.

— Разве она не спрашивала, куда ты исчезла?

— Эллоэт думает, я сошла с ума после смерти Неймана, и меня пришлось запереть.

— Мне тоже жаль.

— Это отвратительно, что мы втягиваем детей в свои передряги. — Она опускает голову.

— Да, это ужасно.

— Так это правда, что Харэн твой сын?

— Это правда, что Эллоэт не твоя дочь?

Она резко поднимает голову и впивается в меня большими изумленными глазами.

— Я просто предположил, — улыбаюсь. — Ладно тебе, мы и так друг о друге слишком много знаем. — Она молчит. — В Эллоэт в ней нет ни одной инэмской черты, и ты ее не особо любишь. Совсем не как Неймана.

Тэта делает шаг назад, словно ее обожгли кипятком.

— Да, я любила его. Я не должна была любить… Он умер из-за меня. — Когда речь заходит о сыне, ее и вправду легко принять за сумасшедшую.

— Это сделал Эмаймон, верно?

В мгновение мне кажется, что я довел ее своими вопросами, и она сейчас накинется на меня и забьет до смерти, но этого не происходит. Помедлив, она все же кивает.

— А Эллоэт — дочь Циреи. Она была третьей в списке. Я узнала про нее на последних сроках своей беременности… Эллоэт не дожила бы до этих дней, если бы я сама не родила мертвую девочку. Да, я украла ребенка у его любовницы. Как тебе такое? Эмай не знал, никто не знает. И ты будешь молчать. — Она сжимает в руке кинжал, тот самый, который перехватила у Эмаймона.

— Конечно.

Тэта смотрит на меня недоверчиво.

— Ну, получается, ты отомстила, — говорю спустя минуту молчания. — Кровь за кровь.

— Месть не приносит облегчения.

У меня возникает желание согласиться, положить руку ей на плечо и утешить. Но кто в здравом уме приближается к вооруженной стражнице, которая с головы до ног в крови? Я должен быть осторожен: сегодня мы союзники, а завтра можем оказаться врагами. Я не могу знать, что она замышляет.

— Зато ты станешь королевой Адаса, — говорю. — Ты этого так хотела.

— Нет, не этого. Цена оказалась слишком высокой.

— Да, увы. Но тебе нужно жить дальше. Ты должна найти, ради чего. Будет трудно, конечно…

— А ради чего живешь ты? Ради них? — Я не отвечаю. — Так, значит, я стану королевой.

— Только вот я боюсь, у тебя есть конкурент. — Я смотрю на кончики ее пальцев. Черные ногти когда-то были символом ее протеста, поводом, чтобы о ней говорили. Тэта задавала себе слишком высокую планку и забывала обо всем, когда видела цель. И вот куда ее это привело.

— Ты про главу повстанцев?

— Именно. Если он существует.

— Раз ты такой догадливый, почему спрашиваешь?

— То есть?

— Вен, я затеяла это все, я и есть предводитель. Все эти люди подчиняются мне, и скоро все узнают мое имя.

— Поэтому он называл тебя изменницей.

— Не совсем. Я сомневаюсь, что он знал. Так что насчет тебя? Я столько всего рассказала, а ты не ответил на мой вопрос. Она своего добилась?

— Не понимаю, о чем ты.

— Напомню тебе, что когда-то я была ее подругой и знаю ее сокровенный секрет. Неужели за пятнадцать лет она не призналась тебе в чувствах? Неужели остыла? Тогда почему держит тебя возле себя так долго? Почему правит с тобой рука об руку? Все, как в известной поговорке: кто завоевал сердце трона, тот властен над половиной мира.

— Трон — камень. У него нет сердца.

— Правитель, хочет он того или нет, врастает в него корнями и становится с ним единым целым. Он не сможет снова стать человеком, у него нет выбора: лишившись короны, он потеряет силу, а значит погибнет от рук тех, кто хочет занять его место. Сегодня ты стал тому свидетелем.

— Не всякого власть портит.

— Да, верно, бывают исключения. Например, ты. Ты мог бы… Ты слишком много мог, но сам от всего отказался. — И она уходит, оставляя меня в объятиях адасской ночи.

Глава 23. Обретение

Тэта возвращается, смыв с себя кровь и натянув на лицо маску безразличия. Она встает у противоположного окна, недолго смотрит на город, затем обращается ко мне:

— Отряд пойдет южным маршрутом. Они должны прибыть сюда раньше рассвета.

— Это безопасно? Будет скверно,