жизнью и той, какой она была в ваше время, состоит в том, что наша жизнь сравнительно внутренняя, а потому более реальная и увлекательная. Впервые в истории у нас есть настоящее человеческое общество. У вас была имитация, символ, но не сама истинная вещь. Согласитесь, что в совершенно свободном состоянии человек неизбежно выберет ту среду и тех товарищей, с которыми он чувствует себя в наибольшей гармонии – где он чувствует себя как дома. Так вот, сила полета в сочетании с изменением старых политических условий, о которых я уже говорил, дала человеку эту способность жить там, где и с кем он хочет. Идеальный результат не мог быть достигнут сразу, как это могло бы быть в чисто духовном состоянии, но тенденция была налицо, и решение было лишь вопросом времени. Постепенно люди по всему миру, которые по уму и темпераменту подходили друг другу, узнавали друг друга и выбирали места обитания, где они могли быть легко доступны друг другу. Таким образом, каждая семья живет посреди круга семей, состоящего из тех, кто наиболее близок к ней по чувствам и качествам, и общение этой группы в основном ограничивается только ею самой. Между ними существует совершенная и личностная дружба и доверие, и вы легко поймете, что они должны реализовать истинный идеал общества. В их общении нет ни потери, ни траты, ни бесцельности, они являются постоянным стимулом и средством возвышения друг друга, и их продвижение к добру и благополучию более быстрое, чем вы, возможно, можете себе представить, но вы знаете, как человеческий мир и счастье могут быть замедлены эгоистичным противостоянием каждого человека против своих братьев, и вы можете предположить, какие изменения произойдут, если изменить это отношение.

– Я понимаю вашу точку зрения, но все же в этом райском существовании должна быть определенная монотонность. Счастье хорошо как случайная поблажка, но как постоянная диета оно слишком расслабляет. Несчастья, горести и разочарования – они нужны нам так же, как соль и холодная погода.

Человек двадцатого века покачал головой и улыбнулся.

– Поскольку, как я полагаю, по завершении этой беседы вы вернетесь в свою собственную историческую эпоху, – сказал он, – мы не согласны с вашими доводами. Но когда вы вернетесь к нам навсегда, я думаю, вы увидите, что наша жизнь не менее тяжела и полна превратностей, чем ваша собственная. Эта земля никогда не будет раем, здесь всегда будет борьба, неопределенность и незавершенность. Вы также не найдете жизнь менее острой, потому что плоскость деятельности является более внутренней и жизненной, чем та, которую вы пока знаете. По мере того, как ваше восприятие становится все более тонким, эмоции все более чувствительными, а интеллект все более всеобъемлющим, словом, по мере того, как ваш дух учится владеть своим телом, вы вступаете в опыт, по сравнению с которым самая захватывающая карьера прежних времен покажется вам примитивной и вульгарной. Но как ваша собака или лошадь не могут быть под влиянием или вдохновением тех вещей, которые формируют и воздействуют на вашу собственную жизнь, так и вы, простите меня, пока еще не способны оценить тонкие, но могущественные силы, которые воспитывают и очищают нас. Эта сила полета, на которой основана наша нынешняя цивилизация, является, как и другие материальные явления, эмблемой. Мы поднимаемся в более высокую сферу и тем самым постигаем истины, с которыми девятнадцатый век еще не знаком.

– Мне кажется, сэр, – сказал я, – что вы намекнули, что я, а вместе со мной друзья и знакомые, которых я временно оставил позади себя в 1893 году, немногим лучше обычных ослов. Я мог бы смириться с таким выпадом в свой адрес, но я не могу не возмутиться, что это касается тех, кого я имею честь представлять. Я не вижу, что дальнейшее общение между нами желательно, но, прощаясь с вами, я могу заметить, что, на мой взгляд, более скромное отношение с вашей стороны было бы уместным, ведь вы должны признать, что чем бы вы и ваша цивилизация ни были, вы обязаны и мне – ведь если бы вы мне не приснились, то вы бы вообще не существовали. И все же я готов быть снисходительным, и единственное возмездие, которое я позволю себе за вашу неучтивость, это просто проснуться и таким образом отправить вас в небытие, из которого вы были вызваны.

1893 год

Как я открыл Северный плюс

(Посвящается Жюлю Верну)

Джон Манро

– Это можно сделать, и Англия должна это сделать!

Так называлась картина известного художника, которая привлекла большое внимание во время нашей последней экспедиции к Северному полюсу под руководством капитана (теперь уже сэра Джорджа) Нареса. На полотне был изображен старый морской волк, который смотрит поверх карты арктических регионов и выражает свои мысли в этих решительных словах, которые исходят из самого сердца народа, сделавшего больше, чем кто-либо другой, для исследования великих ледяных шапок мира. Правда, были и такие, кто считал или пытался считать достижение полюса детской и фантастической целью по сравнению с научными исследованиями соседних берегов.

Полюс – это просто абстракция, говорили они, и какое это имеет значение, если капитан Нарес не достигнет его, если он способен расширить географию Полярного бассейна?

Возможно, они были искренни, но аргумент звучал скорее как попытка оправдать возможное поражение. Как бы то ни было, широкая публика, не столь философски настроенная, была больше заинтересована в приключении, чем в науке.

Они надеялись, что наши моряки совершат этот подвиг века и установят британский флаг на самой короне планеты. А почему бы и нет?

Почему бы не быть великодушному соперничеству между нациями, как и между отдельными людьми, заставляющему их бороться за славу? Неужели мир настолько стар, что не имеет значения, что кто-то делает то или иное? Конечно, попытка достичь полюса достойна похвалы, хотя бы потому, что она воспитывает мужественность и юношеский дух предприимчивости!

Нарес исследовал верхние протоки пролива Смита и привез домой тома научных наблюдений, но ему не удалось достичь полюса, хотя его лейтенант Маркхэм совершил смелый рывок через льды и пронес Юнион Джек дальше на север, чем кто-либо до него. Полярная экспедиция – дорогостоящая игра, и даже богатое государство не может позволить себе такую роскошь.

Поэтому Британия с тех пор довольствовалась тем, что смотрела на то, как другие страны пробуют свои силы, с позиции того, кто говорит: "Побейте этот рекорд, если сможете". И это было сделано. Из нескольких попыток достичь полюса всеми тремя путями в