Я смотрела в стол, а в такт его рассуждениям кивнула.

– Я знаю.

– Но скоро всё изменится, – сказал Зотов, и я подняла на него глаза.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что это так. И ты сама мне об этом говорила сегодня утром. Девочка взрослеет, начнёт интересоваться другими вещами, разговоры взрослых воспринимать по-другому. И где-нибудь, от кого-нибудь она обязательно услышит о тебе. И Вася с Ольгой очень боятся этого момента. А тут ещё ты, которая никак не успокоится. Сидела бы ты в Нижнем, устраивала бы свою жизнь, и, скорее всего, они смогли бы вырулить из опасной ситуации.

– Сказали бы, что я её бросила, – подтвердила я. – Бросила, уехала, что меня лишили родительских прав, потому что она мне никогда не была нужна.

Павел кивнул.

– Да. Вот только ты не успокаиваешься. Приезжаешь, подсматриваешь, без конца подаёшь иски в суд. Это им трудно будет оспорить.

Я закусила нижнюю губу и водила пальцем по скатерти. Всё быстрее и быстрее, и не замечала этого. Зотов протянул руку через стол, накрыл ею мою ладонь, останавливая. В его жесте не было особой ласки или трепетности, он просто остановил мои пальцы.

– Юля, это ничего не значит. Ты не должна надеяться на то, что всё изменится, и ты вдруг станешь для неё близким человеком.

Я заставила себя выдохнуть.

– Я знаю.

Принесли заказ, Зотов руку убрал и занялся едой. Молчал. Я так поняла, что этим он даёт понять, что следует закончить разговор. Мне заканчивать не хотелось, мне хотелось говорить и говорить о дочери, о том, что, возможно, случится, изменится, находить в этих рассуждениях для себя очередную порцию надежды. Со мной редко кто говорил о Лизе, редко кому было интересно, что происходит, а уж тем более успокаивать и уговаривать меня находилось мало желающих. В большинстве случаев, люди просто не знали, как реагировать. Но Павел замолчал, и я молчала.

– Ешь, – сказал он в какой-то момент.

Я взяла вилку и принялась за еду, через силу.

Ещё только оказавшись рядом с Нижним Новгородом, увидев впереди привычную картину из многоэтажек, мне стало легче дышать. Последние сутки сразу перестали казаться чем-то реальным, словно я вырвалась из психологического триллера с неопределённым финалом. А теперь можно было, наконец, выдохнуть, дать передышку своему разуму и нервной системе.

Как-то так само собой вышло, что Павел привез меня к себе домой. Видимо, я, на самом деле, выглядела расстроенной и задумчивой, и он не стал интересоваться, хочу ли я домой. А я не стала спорить. А потом и вовсе пришла к выводу, что, наверное, принятое им решение надо расценивать, как нечто большое. Наверное, я зря думала о том, что Павел раскаялся в том, что взял меня с собой в Борск, и не чает избавиться от неприятностей в моём лице, которые совершенно неожиданно свалились на его голову. Например, я бы призадумалась на его месте. Но Зотов не выглядел обеспокоенным на мой счёт. И отправить меня восвояси не торопился. Буду честна, и скажу, что меня это обстоятельство порадовало. Я наблюдала за ним украдкой, присматривалась, пытаясь высмотреть что-то, что меня немножко отрезвит, но ничего подозрительного не замечала.

– Так ты что, у него жить будешь? – Алёна откровенно таращилась на меня с какой-то странной, безумно-радостной улыбкой.

Утром Павел привез меня на работу, и этот факт, конечно, не остался без внимания. Кому была интересна моя личная жизнь, кто любил посплетничать, те быстро оказались в курсе. Спасибо двум сплетницам-болтушкам, с которыми я столкнулась, выходя из машины. И после того, с какой жадностью они смотрели мне вслед, я совсем не удивилась тому, что уже спустя двадцать минут подружка прибежала в приёмную с расспросами. Пришлось поведать ей ряд подробностей. Сколько успела перед планеркой.

– Кстати, Алексей Родионович тобой в суббот интересовался, – шепнула мне Алёна, когда люди уже начали собираться в кабинете начальника.

– В каком смысле, интересовался?

– Куда ты делась. – Алёна сделала страшные глаза.

– А ты что сказала?

– Юля, ты же знаешь, я бы тебя прикрыла. Но прежде чем я успела что-то придумать, ему уже рассказали, что тебя забрал мужчина.

– Как интригующе прозвучало, – фыркнула я в некотором возмущении. – Её забрал мужчина!

– Ну да. Спасибо нашей Лиле, она не растерялась. Поведала со всеми сумасшедшими подробностями. Её послушать, так тебя украли и уже выдали замуж.

– Ох уж эта Лиля, – пробормотала я, поспешно собирая нужные бумаги в стопку. Планерка начиналась, и мне надлежало быть рядом с начальником. – Пойдём уже.

Планерка прошла скучно. В принципе скучно, потому что ничего веселого в данном мероприятии никогда не было. Ничего не случалось, сплошные рабочие моменты, наставления и наказы. Временами разбор полетов, но Алексей Родионович не обладал зловредным характером, поэтому сотрудникам доставалось от него редко. И премии нас почти никогда не лишали. В самых скандальных ситуациях вмешивалась жена Афанасьева, и вот тогда следовало ожидать череды увольнений. Но на моей памяти, подобное приключалось лишь однажды. Обычно все проблемы решались тихо и мирно, внушениями и долгими, нудными наставлениями.

Я очень надеялась, что мой спонтанный отъезд с корпоративных выходных, останется незамеченным. По крайней мере, что обсуждать его не будут, ведь по моему разумению, моё присутствие там, было затеей бессмысленной. В конкурсах я не участвую, коллег морально не поддерживаю, в коллективе предпочитаю много времени не проводить. Загораю да наряды меняю. Но Алексей Родионович всё же решил меня пожурить после планёрки.

– Я надеялся, что вы будете более активны, Юлечка, – сказал он. – А вы нас покинули. Пропустили много интересного, между прочим.

Я нацепила на лицо улыбку и с виноватым видом проговорила:

– Не сомневаюсь, Алексей Родионович. Но так сложились обстоятельства, нужно было срочно уехать. Извинитесь за меня перед вашей женой.

– Непременно. Она, кстати, тоже заметила, что вас нет.

Я продолжала глупо и натужно улыбаться, а когда повернулась, чтобы выйти из кабинета, сурово сдвинула брови. Вот что Ольге вечно от меня нужно? Жена начальника хоть и улыбается мне при встрече, но я же чувствую, что не слишком ей нравлюсь. Одно время я даже переживала, что меня из-за этого уволят. Но я продолжала работать, претензий ко мне как таковых не было, и я очень надеялась, что продлится это ещё долго. Не хотелось терять насиженное годами место. Работа меня полностью устраивала, зарплата тоже, от дома не так далеко, поэтому я очень старалась делать свою работу качественно, и подходить к процессу с душой. Чтобы моя заинтересованность явственно ощущалась. Менять работу за работой мне тоже было не с руки, с моими бесконечными судебными прениями. Органам опеки не слишком нравится, когда проблемный родитель то и дело скачет с одного места работы на другое. Тут же сделают вывод, что я конфликтный, неуживчивый человек. Как и написано в моей характеристике с бывшего места жительства. Приходилось прикладывать усилия, чтобы опровергнуть мнение бывшего мужа и его семьи. Всеми силами держаться за работу и вести себя, как пай-девочка.