Шрифт:
Закладка:
Джуп, придя в полный восторг от жизнерадостных бесовских манер, так схожих с ее собственными, тут же протянула им руки и запрыгнула в повозку, потянув за собой порядком оробевшего принца и недовольного Мимулуса, который бормотал: «Я уж думал, ничего скандальнее хождения по улиткам со мной сегодня не случится!».
Глава 45. Гостеприимная Ночь
Свинорог оказался воистину неутомимым животным: хоть повозка и была сверху донизу набита бесами, к которым добавились двое людей и один нелюдь, он бежал так ходко, что его короткие ножки, казалось, не касались земли. Один их бесов делал вид, будто управляет им, но вскоре стало ясно, что свинорог об этом не догадывается: он не замедлял ход при виде ям, ухабов и огромных корней, с презрением относился к объездам возле глубоких луж и норовил сократить путь при малейшей возможности, сколько ни дергал за вожжи бес-возчик. Не обращал он внимания и на тех, кто попадался на его пути. По той же дороге шли на праздник прочие лесные жители, разглядеть которых не представлялось возможным: заслышав грохот повозки и рев свинорога, они торопливо разбегались, ныряли в кусты или прятались за деревьями. Джуп успевала увидеть только свет фонарей, мелькающие тени и горящие из темноты глаза. Оставалось только удивляться, как бесам удалось недавно остановиться рядом с принцем и его свитой, не затоптав их и не сбив повозкой. Возможно, свинорог, обладая неким врожденным чутьем на благородных особ, признал в принце Ноа здешнего повелителя, но куда вероятнее — он просто почуял, что в карманах принца лежат объедки, которыми тот подкармливал улиток.
Несмотря на шум и тряску, бесы продолжали петь, смеяться и рассказывать обо всех своих родичах на Этом и Том Берегу, а когда на особо высоком ухабе кого-то из-них подкидывало вверх, остальные привычно хватали его за ноги и хвост, чтобы тот не вывалился на дорогу. Принц Ноа, не привыкший к подобным неудобствам, но нашедший их забавными, мертвой хваткой вцепился в свою сумку, где лежало еще несколько бутылок с нектаром — он разумно полагал, что увести Фарра-Весельчака с праздника будет не проще, чем уговорить его приплыть сюда. Мэтр Абревиль поначалу пробовал ворчать и возмущаться, но быстро прикусил язык, когда повозка в очередной раз подпрыгнула на кочке, и сердито умолк. Одна Джуп веселилась вместе с бесами, как будто всегда их знала, и даже упросила извозчика дать ей вожжи на время. Впрочем, свинорог не обратил никакого внимания на эту перемену и продолжал мчаться по колдобинам и корням, словно его жалили пчелы.
Вскоре они добрались до низины, где над тихим лесным ручьем, пахнущим тиной, стоял старый деревянный мост, бревна которого сплошь поросли зеленым мхом и папоротником. Его было хорошо видно — светлячков повсюду становилось все больше, а у воды их и вовсе собралось столько, что глазам становилось больно от этого сияния.
— Мост! — воскликнула Джуп, оглядываясь на Мимулуса, но тот был настолько раздражен, что сделал вид, будто не понимает, к чему она это сказала.
— Мост! — хором закричали бесы, переполошившись, и принялись по очереди — и все вместе — в панике тянуть за поводья, чтобы хоть немного замедлить свинорога. Но тот, победно взревев, лишь ускорился, и понесся так неистово, что, казалось, все вот-вот должно разлететься на мелкие щепки: и мост, и повозка. Бесы голосили, мэтр Мимулус взвыл, Джуп завизжала, а что случилось с Его Ирисовым Высочеством — никто в суматохе и не заметил. Но когда мост остался позади, а свинорог все-таки угомонился и замедлил бег, гордо задрав хвост, оказалось, что принц Ноа хохочет, да так заливисто, как ни разу не смеялся в Ирисовой Горечи.
— Вот это веселье! — воскликнул он, и бесы, в один миг забывшие о своем испуге, дружно закричали: «И не говорите!».
В воздухе запахло дымом, зашумели веселые голоса и смех, и впереди показались огни костров, ламп и факелов — Мглистая Лощина, как объяснили бесы, начиналась сразу же за ручьем. Иногда на праздник сходилось так много здешнего и нездешнего народу, что столы накрывали даже на мосту и под мостом, что было весьма удобно для водной нечисти — почтенные тритоны и русалки садились тогда прямиком в ручей и говорили, что лучше Гостеприимной Ночи еще не бывало.
— Так мы уже на месте! — воскликнула Джуп, и принялась благодарить бесов. Те кричали в ответ, что им было в радость помочь приятелям с Отмели, не замечая, что свинорог учиняет страшный переполох, толкаясь и жуя все, до чего мог дотянуться. Тут, в долине ручья, уже было полно других повозок, гости прибывали с каждой минутой, радостно приветствуя друг друга и без устали обнимаясь. Наконец, колымага бесов полностью увязла в шумной толпе, и с большим трудом им удалось найти свободное местечко, чтобы привязать свинорога. Конечно же, при этом они наделали еще больше шума, чем по прибытии, и все вокруг восклицали: «Да это же береговые бесы со своим треклятым свинорогом!» — в этих краях почти каждый знал всех своих дальних и ближних соседей. Так и вышло, что принц Ноа и его спутники попали на праздник никем не замеченными — все посчитали их родственниками бесов, раз уж они все сидели в одной повозке, да и самы бесы, похоже, думали так же, судя по тому, как пылко они обнимали на прощание и Джуп, и волшебника, и Его Цветочество. Пока что все складывалось лучшим образом — и даже мэтр Абревиль повеселел, тем более, что мост, столь желательный ему для магии перемещений, располагался совсем неподалеку.
…Гостеприимная Ночь встретила Джуп огромными кострами, искры над которыми взлетали высоко в небо, оглушительным шумом веселой толпы — здесь еще с вечера распивали горячее вино и эль, — музыкой и ароматами еды, от которой ломились столы. Лесные жители не слишком-то жаловали мясные блюда («На праздник приходят и некоторые говорящие звери, — пояснил вполголоса мэтр Абревиль. — Может получиться неловко!»), но фрукты, орехи, мед, соленья и варенья — всего этого было в избытке. Впрочем, Джуп от восторга не чувствовала голода
