Это купание было самым мучительным и острым за всю мою жизнь. Желанная женщина совсем рядом, стоит несколько шагов пройти. Такая близкая и недосягаемая. Я сел полубоком, закрыл глаза. Я мог представить, как мои руки вместо мыла скользят по ее телу, касаясь самых сокровенных мест. Фантазия рисовала картины столь жаркие, что кровь мгновенно ударила в голову, а в глазах потемнело. Огонь в купальне запылал еще ярче, взвихрился до самого потолка.

– Что ты делаешь? Поджарить меня решил? – возмущенно выдохнула Фарди.

– Тебя он не тронет.

Он – нет, а я могу. Если однажды лопнут цепи, которыми я пытаюсь сдержать это безумное притяжение. Но сейчас нужно терпеть и ждать – ради нее, ради меня, ради нас обоих. Время еще есть.

– В тот раз…

– Нет, – я дернул головой и сжал кулаки. – Такого больше не случится. Я буду бороться.

Фардана не отвечала. Казалось, я слышу ее участившееся дыхание и мерный плеск.

– Может, тебе спинку намылить? – спросил полушутя-полусерьезно и услышал бульк и разочарованный вздох.

– Ну вот, уронила мыло.

Я усмехнулся. Ладно, в следующий раз обязательно намылю. И не только спинку.

Вот она вышла из воды, стала выжимать мокрую рубашку, шуршать одеждой…

– Можно мне повернуться? А то уже к месту прирос.

– Выходи, нужно еще на раны мазь нанести и забинтовать.

Солнцеликий… с ней я совсем забыл о ранах. Наскоро вытеревшись отрезом чистой ткани, я натянул штаны. Все это время Фарди провела ко мне спиной, расчесывая волосы. Не удержавшись, я приблизился и собрал в горсть потяжелевшие от воды пряди, зарылся в них лицом. Со мной творилось что-то странное. Невообразимое. Было так плохо и вместе с тем так хорошо. Чего больше – боли или блаженства, не разобрать. Мир сузился только до этой пещеры и женщины передо мной.

Фарди молчала и не шевелилась, гребень замер в руке. Тогда я потерся носом о макушку и затылок – ее неповторимый запах вплавился в мою суть. С того самого момента, с самой первой встречи.

– Как же ты пахнешь…

Вздрогнув, Фардана повернулась, оказавшись со мной лицом к лицу. Щеки пылают, взгляд – тоже. Вся распаренная, нежная. Как зачарованная, медленно опустила ресницы, подавая мне особый женский знак.

Все наши поцелуи были разными. Этот вышел неловким, почти детским. Словно мы были совсем юными, открытыми всему и вся. Не зачерствевшие, не испробовавшие чужой крови и не отравленные амбициями предков. Я волновался, руки дрожали, когда я скользил ладонями по талии жены.

Это было чем-то новым в наших странных отношениях. Сейчас не было пожара страсти и животной похоти, только бескрайняя нежность и даже… робость. Попытка проникнуть друг в друга и лучше узнать. Это был поцелуй со вкусом зеленых яблок и родниковой воды. Свежий, чистый, весенний. Когда набухают первые почки и воздух такой сладкий, что хочется дышать им бесконечно.

– Ой, простите, виноваты! – высокий дребезжащий голос вклинился в сознание, вытесняя сладкие образы.

Я застонал, отрываясь от губ Фарданы. Кого там еще принесло?!

У входа в купальню застыли три девицы с корзинками наперевес – никак намываться явились в такое время! Хлопали глазами и глупо хихикали. На лице Фарди промелькнуло убийственное выражение, она откинула волосы за спину и прошипела:

– Камень повернут белой стороной, это значит – занято!

Подружки попятились, готовые пуститься прочь, как вспугнутые зайцы.

– Извините…

– Не заметили, темно было…

– Простите, господин маг…

Одна из них прыснула и закрыла лицо рукавом. Я медленно выдохнул, призывая себя к спокойствию.

– Мы с женой не сердимся. Но впредь будьте внимательней.

Когда шаги и шепотки стихли, Фардана произнесла с едким сарказмом:

– Ты удивительно вежлив и обходителен с женщинами. А эти не иначе как тебе глаза помозолить пришли. Ты взбаламутил это болотце, господин огненный маг.

Уединение и хрупкое волшебство были безвозвратно разрушены. Нет, ну как так-то? В моей нежной северянке опять проснулась вредина.

– Ты себя вообще слышишь? Что ты такое говоришь?

Она отвернулась и стала размешивать мазь, желая скорее с этим покончить. После смазала мои раны и наложила повязку. Она пыталась казаться спокойной, но кончики пальцев подрагивали, а брови то и дело хмурились.

– Ты не должна ревновать. Я никуда от тебя не денусь.

– Звучит как угроза, – она усмехнулась, а потом покачала головой и выпалила: – Я не ревную. Ты все себе придумал!

Фардана

Я больше не могла этого выносить. Стоило представить, что нам еще несколько недель жить под одной крышей, хотелось выть и лезть на стену. Эти совместные ночевки, а теперь еще и купание, превратились в настоящую пытку. Когда дыхание Фрида стало спокойным и ровным, я поднялась и выглянула из-за ширмы. Он спал на спине, закинув руку за голову, обнаженный до пояса.

Замерев и перестав дышать, я засмотрелась. Стоило признать, как мужчина он меня очень даже привлекал. Я знала, что он меня хочет, и более того, прекрасно это чувствовала, когда он обнимал меня, а потом целовал. И, быть может, мы подарим друг другу несколько приятных ночей, но что потом? Если страсть остынет, с глаз спадет пелена вместе с магией, что останется в итоге? Не будет ли горько за это опрометчивое решение? Если сейчас я перешагну черту, пути назад не будет. Стоит ли оно того, и как себя поведет после этого наша связь?

Меня швыряло из стороны в сторону. Нужно было брать себя в руки и принимать окончательное решение, но я тянула. Было мучительно, но эта извращенная игра на нервах затягивала.

И я дала себе срок до конца Темной ночи.

Сегодня в купальне, сбросив рубашку, я водила мыльными ладонями по своему телу, не отрывая от южанина взгляда. Он проявил чудеса благородства – зажмурился, но, странное дело, это смущало еще сильней. Я глядела на четкий профиль, ресницы, слипшиеся от влаги, сжатые губы и волевой подбородок, а в это время руки скользили по коже, вычерчивая огненные узоры.

Между нами было несколько жалких шагов. От этого только острее, опаснее, жарче и почти не стыдно. Казалось, я достигла дна. Дыхание участилось, а губы пересохли. Можно было представить, что это его широкие жесткие ладони касаются меня – обнимают за плечи, сжимают грудь, скользят по животу… Было дикое, странное желание, чтобы он открыл глаза и повернулся. Коснулся меня так, как это делала я.

Я прикусила губу, чтобы не застонать. Это колдовство какое-то! Нельзя, невозможно испытывать такие чувства по доброй воле. Но до боли