– Ты это серьезно? – говорит Мекай. – Ученики Кэтмира в руках безумца, а вы цапаетесь из-за всякой дурацкой хрени? Мы можем сосредоточиться на нашей цели и не отвлекаться больше, чем на три секунды?

– А какова наша цель? – спрашивает Мэйси. – Я хочу сказать помимо возвращения всех учеников? Какова наша цель здесь? И кстати, в той пещере никто так и не спросил, как мне найти мою мать.

Я резко втягиваю в себя воздух, потому что это как удар под дых. Она права. Я пообещала ей, что спрошу Кровопускательницу о ее матери, но не сдержала слова. Меня охватывает стыд – ведь все это время я расспрашивала только о себе самой и о том, как мне спасти мой народ.

– Если мы добудем противоядие для Армии горгулий, они помогут нам освободить всех, – отвечает Хадсон. – Мы не можем победить моего отца в одиночку – тем более, что теперь мы знаем: пока Армия горгулий заморожена во времени, он бессмертен.

Для наглядности я вытягиваю руку.

– Эта Корона работает только вместе с Армией горгулий, и мы знаем, что Сайрус боится ее до усрачки, так что…

– Тогда давайте выясним, как отыскать эти самые Слезы Элеоса и спасти всех, включая родителей Мэйси, – вворачивает Джексон, бросив на меня виноватый взгляд. – Возможно, это какой-то магический сапфировый медальон или что-то в этом духе.

– Надетый на шею тупой бессмысленной машины для убийств, – добавляет Мекай и широко улыбается, как будто его забавляет мысль о том, что нам придется противостоять чудовищу в драгоценных побрякушках.

– Тогда давайте отыщем место, где скрывается эта тварь, и прыгнем прямо в ее нору, – предлагает Флинт, и на лице его мелькает улыбка, напоминающая мне о том, каким он был прежде.

– Не думаю, что Джикан отправил бы нас в такую даль, чтобы нам пришлось идти еще дальше, – задумчиво произносит Хадсон, глядя на фасад магазина, к которому нас перенес Джикан.

– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Иден. Затем поворачивается, чтобы посмотреть туда, куда уставился Хадсон, и говорит: – Да ладно, ты что, шутишь?

Увидев, на что именно направлен его взгляд, я не могу не признаться, что целиком согласна с Иден.

– Магазин ирисок? – спрашиваю я. – Место, где обитает одно из самых древних и могучих монстров на свете… это магазин ирисок?

Глава 54. Не хухры-мухры

Но, возможно, Хадсон все-таки прав, думаю я, выйдя из-за спины Джексона и приглядевшись к магазину ирисок получше. Его окна обклеены постерами с изображениями различных чудовищ, а на деревянной вывеске гордое название: «КАРАМЕЛЬНЫЙ МОНСТР». Кто бы ни был владельцем этого магазина, он явно верит, что реклама должна быть правдивой.

– Или же стряпает свои ириски из людей, – с невозмутимым видом прикалывается Мекай.

– Я только говорю, что если там имеется чан для варки ирисок размером с дракона, то я пас, – добавляет Флинт.

– Стоит заметить, что если там имеется хоть что-то размером с дракона, то нам всем, вероятно, надо будет объявить, что мы пас, – говорит Мэйси. – Я знаю, мы отнесемся к этому без энтузиазма, но надо признать – в природе выживают те, кому хватает ума побыстрее дать стрекача.

– Ну так как, мы войдем туда или нет? – спрашивает Джексон и, широко шагая, идет к двери магазина – розовой, как сахарная вата.

Я сжимаю руку Хадсона и становлюсь рядом с Джексоном лишь для того, чтобы обнаружить – Хадсон уже тут.

Джексон смотрит на нас с удивлением, но Хадсон пожимает плечами.

– Надо же кому-то храбро отвлекать чудовище, чтобы те, кому хватает ума дать стрекача, успели спастись.

Все фыркают, даже Флинт – этого Хадсон и хотел, – и напряжение, которое ощущали мы все, начинает спадать. В том числе поэтому я так люблю этого парня.

В конечном итоге дверь толкаю я сама и первой оказываюсь в интерьере, здорово напоминающем сказки братьев Гримм.

Все четыре стены магазина представляют собой одну громадную фреску, на которой изображено черное звездное небо, глядящее на десятки деревьев, белых и безлистных. Я знаю, что дерево не может выглядеть так, будто оно испытывает боль, не может действительно испытывать боль, особенно если дерево нарисовано, но в этих деревьях есть нечто, буквально кричащее о страданиях. Они корявые, клонятся к земле, и их вид напоминает о мрачной стороне этих сказок.

Но этим тема деревьев не исчерпывается. По всему магазину расставлены скульптуры в форме деревьев в натуральную величину – узловатые и печальные. На их ветвях висят прозрачные пластиковые шары, наполненные ирисками всех мыслимых цветов.

Дело не в моем неуемном воображении: эти шары действительно напоминают отравленные яблоки, как в сказке про Белоснежку – настолько, что я невольно оглядываюсь, ища глазами волшебное зеркало на стене. И нахожу его – на задней стене магазина висит очень большое, затейливо украшенное зеркало, а прямо перед ним стоит золотая чаша ему под стать, усыпанная бриллиантами и водруженная на постамент рядом с кассой. А за кассой стоит одна из самых эффектных женщин, которых я когда-либо видела.

Она высокая – на несколько дюймов выше Хадсона, – у нее бледная кожа, яркие фиалковые глаза, прямые черные волосы почти до пола и шикарная фигура. Одета она в черные брюки, такой же жилет и доходящие до бедер черные сапоги с серебряными цепочками и подвесками-талисманами. Ее шея украшена полудюжиной цепочек, а на пальцах красуется дюжина колец – на каждом изображен какой-то магический символ. Ногти у нее длинные, заостренные и выкрашены в такой же темно-красный цвет, как и ее губы.

Иными словами, она похожа на самую сексуальную злую ведьму, которая когда-либо ходила по земле. Это, разумеется, замечают и мои друзья – и моя пара. Джексон, Хадсон, Мэйси и Иден смотрят на нее во все глаза, как будто это фантазия, которая неожиданно ожила, а на лицах Мекая и Флинта написан ужас.

Сама я одновременно и напугана, и заинтригована – так что, когда меня начинает неудержимо тянуть к прилавку, я даже не пытаюсь бороться с этим чувством. Ведь мы явились сюда именно за тем, чтобы поговорить с ней…

Но едва я делаю пару шагов, как Мэйси хватает меня за локоть.

– Не делай этого, – приказывает она таким резким тоном, какого я у нее еще не слышала.

– А в чем дело? – недоумеваю я, пытаясь понять, почему она на взводе.

– Ты должна подождать, пока она сама