Шрифт:
Закладка:
В Пропойске (конец XIX – начало XX века) жениха и невесту усаживали (как и в Староконстантинове) на стуле посреди комнаты. Мужчины читали «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться» (Пс 23:1)3, клезмеры играли «кошер-танц», а мужчины делали вокруг жениха семь кругов и затем уводили последнего в брачную комнату. Невесту уводили еще до этогоd.
В Бердичеве «кошер-танц» с молодой первым танцевал раввин: он подходил к молодой, доставал из кармана платок, один конец которого подавал молодой, и делал с нею несколько туров. В это время остальная публика объединялась в карагод (хоровод) и кружилась в пляске вокруг танцующихe.
Брачную постель готовили в Завережье (вторая половина XIX – начало XX века) материf, а в Пропойске (вторая половина XIX – начало XX века) – подруги молодойg. В Завережье в подушки зашивали сахар. Брачную постель устраивали здесь в теплом помещении.
В Гродно (вторая половина XIX века) после увода молодой в брачный покой подружки наставляли ее в супружеских обязанностях. То же делали дружки в отношении молодогоh.
В Гусятине и Захарьевке (Украина), в Балте и Тирасполе (Молдавия) в тех случаях, когда невеста бывала «нечистой», в брачную постель клали ребенкаi.
В Староконстантинове (начало XIX века) после увода молодых в брачный покой за ними запирали дверьj.
В Бердичеве в прежние времена (очевидно, в XIX веке) родители молодых оставались на страже у дверей брачного покояk.
Вскоре после увода молодых в брачный покой пожилые гости расходились, а молодежь продолжала веселиться, иногда до рассвета.
Как мы видим, увод молодых в брачный покой сопровождался специальным танцем, так называемым «кошер-танц».
«Кошер-танц» символизировал «чистоту» молодой.
Содержание самого танца (например, кружение вокруг молодой) указывает на первоначальное магическое его назначение.
Внезапное исчезновение, увод молодой в брачный покой представляло собою, надо полагать, пережиточный элемент брака путем умыкания. Это предположение подтверждается, как нам кажется, двумя моментами из описания «кошер-танц» у минских евреев (первая половина XIX века), а именно: а) спохватившись «пропажи», женщины переставали танцевать, уступая свое место мужчинам, и б) последние затевали более шумный танец с участием молодого.
Наше предположение, по-видимому, подтверждает и обычай запирания дверей брачного покоя после увода туда молодых (Староконстантинов).
1 Предлагаемый Пульнером перевод «акростихи и каламбуры» неточен.
Нотарикон – это аббревиатура нескольких слов по их первым буквам. Возможен и обратный ход: считая слово или имя аббревиатурой, можно «раскрыть» зашифрованную в нем фразу. Очевидно, об этом здесь и идет речь.
Гематрия – сумма числовых значений букв, составляющих данное слово или имя. Этот метод позволяет сопоставлять слова, имеющие одинаковую гематрию.
Таким образом, с помощью нотарикона и гематрии бадхен играет с именами тех, кого вызывает для участия в «кошер-танц».
2 Это и есть пример упомянутого выше нотарикона.
3 Пульнер приводит номер псалма в соответствии с еврейской Библией.
В христианской Библии это псалом 22.
aЛеванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 134.
b Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 875.
c Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 47.
d Гинзбург. Наши полевые записи.
e Шпильберг В. Наши полевые записи.
f Талалай Г. Наши полевые записи.
g Гинзбург. Наши полевые записи.
h Zizmor Ja. Amolike khasenes. Z. 876; Талалай Г. Наши полевые записи.
i Ярошевич. Наши полевые записи.
j Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 47.
k Шпильберг В. Наши полевые записи.
2.5. Первая неделя после хасене (свадьбы)
Днем хупы свадебные торжества не заканчивались. Они обычно длились еще целую неделю и назывались «шивас йемей ‘амиште» (שיבעת ימי המשתה, «семь дней пира»).
На время всей этой недели (Пропойск, конец XIX – начало XX века) молодые освобождались от всякой работы и находились под особой охраной. Без провожатых их не пускали на улицуa.
В Завережье и Дубровне (конец XIX – начало XX века) первая неделя после хасене называлась «золотой неделей»b1. В Хеломе (Люблинская губерния, вторая половина XIX века) «золотой неделей» называлась неделя до «ойфруфн», а неделя от «ойфруфн» до свадьбы – «серебряной»2. В Дубровне «серебряная неделя» следовала после «золотой». За «серебряной неделей» – «деревянная» и, наконец, «глиняная»c.
В Хеломе во время семи дней послесвадебного пира устраивали ежедневно «суде» (סעודה, трапеза), а молодую пару провожали в синагогу на молитву. В эти дни унтерфирерс (подружки) приглашали молодую и ее близких к себе в гости. В последний из семи дней устраивали особенно торжественную трапезу, веселились до поздней ночи3.
В Дубровне в вечер пятницы, приходящейся на послесвадебную неделю, и затем в субботу до обеда устраивали угощение, «леках ун бранфн», во время которого читали «шева брохес» (שבע ברכות, «семь благословений»). Если во время «семи дней пира» к молодому приезжал гость, то «шева брохес» читали и в будни. Здесь же в течение этой недели молодые наносили визиты родственникам и близким друзьямd.
В Гусятине и Захарьевке (Украина), Балте и Тирасполе (Молдавия) во время «семи дней пира» родственники приглашали к себе молодых с визитом и угощали их рыбой!
Из всех «семи дней» следует особо выделить субботу и первый день после свадьбы.
Суббота «семи дней пира» была связана с введением молодой в синагогу. Этот обряд символизировал вступление ее в сообщество замужних женщин и был распространен у всех евреев в России.
По словам Л. Леванды, это выглядело так (Минск, первая половина XIX века):
Финал всего цикла свадебных обрядов и церемоний составляет введение новобрачной в синагогу в ближайшую субботу после свадьбы. Новобрачную сопровождают туда и обратно ближайшие родственницы и кумушки. По возвращении из синагоги подается легкое угощениеf.
В Пропойске молодую сопровождали в синагогу матери молодоженов и почтенные женщины. Молодой уступали в синагоге самое почетное местоg.
В Дубровне молодую провожали в синагогу к утренней молитве родственницы и знакомые женщины. Приглашала сопровождавших специальная женщина, «а руферке» (א רופערקע, «созывающая»). Она обходила заранее намеченные дома. Входя в дом, она говорила:
