этих лазутчиков с местными повстанческими силами (Патет-Лао). Тут мало было оружия и храбрости, нужна была еще и немалая осмотрительность в руководстве этими операциями. Успех был столь очевидным, а стоимость этих операций столь мала, что программа наших действий в Лаосе стала расширяться, и если сначала верных нам (и искусных) людей там было несколько сотен, то в конце число их достигло 30–40 тысяч. Действовали они неплохо, пока в 1973 году вся эта кампания не рухнула. Однако еще задолго до этого армия племени мяо стала слишком многочисленной, чтобы оставаться секретной; вместо того чтобы в первую очередь заниматься разведкой, она сражалась, а это плохо сказалось на репутации ЦРУ, которое, увлекшись поддержкой партизанских действий, запустило более важную работу.

Подводя итог 60-м годам, можно сказать, что было сделано много полезного, но понуждение ЦРУ к осуществлению тайных операций деформировало смысл достижений разведки, так же как Вьетнам деформировал политическую жизнь нашей страны.

Хелмс у руля: июнь 1966 — февраль 1973

К весне 1966 года я был полностью обескуражен положением дел в Белом Доме. Уход Макджорджа Банди был для меня ударом не менее чувствительным, чем уход из ЦРУ Маккоуна. Хотя в стенах Белого Дома все еще работал мой друг Уолт Ростоу, общая ситуация там все менее мне нравилась, Однако, решил я, в любом случае, четыре года в должности начальника УР — срок достаточно долгий, так что пора освободить этот пост для кого-нибудь другого, тем более, что желающих занять его много. Я обратился к Дику Хелмсу с просьбой направить меня куда-нибудь за границу и вскоре был назначен специальным координатором и советником американского посла в Бонне. После моего отъезда Стюарт Элсоп писал, что я был «отправлен в ссылку» за то, что насмехался над вице-адмиралом Рэборном. Действительно, о его предполагаемом и реальном невежестве в деле разведки гуляло много анекдотов, но исходили они не от меня. Я искренне симпатизировал вице-адмиралу, который тяжко трудился, пытаясь разобраться в гигантской груде фактов и терминологии, вдруг свалившейся на него. Более того, переезд в Европу для меня был не ссылкой, а сплошным удовольствием. Четыре года, что я провел в Германии, оказались подарком во всех смыслах.

Рэборн покинул ЦРУ в июне 1966 года, и наконец-то директором Управления стал человек, всю жизнь проработавший в разведке, — Хелмс. Одержимый Вьетнамом президент Джонсон, как и скрытный по характеру президент Никсон, так никогда и не дали Дику Хелмсу возможности стать того же рода директором ЦРУ, каким были Даллес при Эйзенхауэре и Маккоун при Кеннеди. И Джонсон и Никсон считали ЦРУ прежде всего орудием осуществления (тайными методами) желаний Белого Дома.

Они, кажется, не понимали, да и не стремились понять обусловленные продуманной структурой функции центральной разведывательной организации, понять ЦРУ как некое единое целое. И чем дальше, тем хуже — и Никсон, и его главный помощник Генри Киссинджер пренебрегали аналитическим аспектом работы разведки, за исключением случаев, когда это нужно было Киссинджеру для обоснования политической линии Никсона — Киссинджера. Люди Киссинджера просматривали всю поступающую в Белый Дом разведывательную информацию и контролировали ее распространение, отсеивая все, что не совпадало с линией их шефа.

Р.Хелмс

В результате, репутация ЦРУ как поставщика национальных оценок упала, а к самим этим оценкам перестали относиться с должной серьезностью. Сомневаюсь, чтобы в этой ситуации любой другой на месте Хелмса смог сделать больше, чем все-таки сделал он. Одно несомненно ясно: влияние ЦРУ на тех, кто делает политику, все более уменьшалось. Начался этот процесс задолго до того, как грянул гром газетной критики и расследований деятельности ЦРУ, предпринятых Конгрессом.

За бортом ЦРУ

Описание четырехлетнего моего пребывания в Германии и еще четырех лет работы в Госдепартаменте мало что может добавить к истории эволюции ЦРУ Моя цель — не автобиография, а описание становления ЦРУ и политического климата, при котором это становление осуществлялось.

В Германии я работал в тесном контакте с американскими послами Джорджем Мак-Ги и Кенетом Рашем, следя за тем, чтобы многостороннее наше сотрудничество с правительственными агентствами Германии было выгодным и не приводило к политическим конфузам. База ЦРУ, основываясь на множестве источников информации, составляла аналитические отчеты о подоплеке и мотивах советских политических ходов, которые привели к ослаблению напряженности между Москвой и Бонном, а также (хоть и в меньшей степени) — между Бонном и Восточным Берлином. Работа была интересной, так что я без колебаний принял в 1969 году предложение стать директором Разведывательно-исследовательского бюро Госдепартамента.

В то время в РИБ работало всего несколько бывших сотрудников УСС, перешедших в Госдепартамент за много лет до того. Большая их часть давно ушла оттуда. Сотрудники дипломатической службы, работавшие в региональных бюро Госдепартамента (этаких небольших княжествах, заведовавших повседневной жизнью посольств), отличались высокомерием и никогда не выражали восторга относительно создания исследовательско-аналитического отдела при Госдепартаменте.

Тем не менее РИБ, подыскав кое-кого из сотрудников дипломатической службы (из тех, что помоложе и с исследовательской жилкой) да из работников других агентств, обзавелось неплохой командой специалистов, занимавшихся анализом международной политической ситуации. Штат аналитиков Госдепартамента представлял его в деловых контактах с ЦРУ, и вообще не даром ел свой хлеб, хотя численность и полномочия его никогда не были достаточно велики для действительно крупномасштабной работы. К тому же его по рукам и ногам связывали повседневные мелочи дипломатической жизни.

К сожалению высшее руководство Госдепартамента никогда не оказывало действительно серьезной поддержки РИБ, поскольку таковое претендовало на свою долю финансов и штатов, а в этих вопросах перевес был на стороне посольства. В период моего пребывания в должности директора РИБ (с ноября 1969 по ноябрь 1973 года) в Бюро работало всего 300–350 человек, включая и клерков. Некоторые из аналитических исследований, выполненных в этот период, были великолепны, но работе нашей несказанно мешала вечная битва за бюджет. Я обнаружил, что, несмотря на мои директорские привилегии и ранг ассистента государственного секретаря, мне, чтобы делать свое дело, прежде всего нужно полагаться на свои связи с ЦРУ и Белым Домом, так как большинство официальных лиц Госдепартамента на самом деле не понимали ценности независимого аналитического подхода к оценке международной ситуации. Более того, порой такой подход их пугал, ибо дискредитировал уже выработанные политические позиции.

Окончательно уйдя из ЦРУ в 1969 году, я, естественно, утратил повседневные контакты с Управлением. Однако еще в течение четырех лет я оставался членом АРК — до самой своей отставки с правительственной службы в ноябре 1973 года.