В конце 1963 года, сразу после вступления Линдона Джонсона в должность президента, я проводил брифинг в Белом Доме на основании документов, подготовленных группой экономистов подчиненного мне Управления исследований и докладов (УИД). В этой группе задавали тон такие ветераны нашей службы, как Отто Гут, Эд Аллен, Билл Морелл и Раш Гринслейд: уровень их профессионализма был выше всяких сравнений, в их распоряжении была богатейшая справочная служба, эксперты и разного рода уникальная разведывательная информация. Кроме того, они занимались и проблемами так называемого «свободного мира», каковым номинально должно было заниматься Разведывательно-исследовательское бюро (РИБ) Госдепартамента, но не делало этого из-за нехватки нужных кадров. Так или иначе, в конце 1963 года Управление исследований и докладов обнаружило, что и в этом году Советский Союз постигла такая часто случающаяся с ним беда, как неурожай, в результате чего катастрофически снизился рост советской экономики (менее 2 %) и обнаружилась вся несостоятельность хвастовства Хрущева, заявлявшего, что СССР вот-вот перегонит Америку.

Президента Джонсона эти новости восхитили, и он велел ЦРУ рассекретить их. Мы начали подготавливать такого рода сообщения и всякую там статистику, чтобы предоставить их в распоряжение ученых, — разумеется, после «санирования», как мы называли процесс изъятия из таких сообщений указаний на секретные источники нашей информации. Однако это была кропотливая работа, а президент спешил, как можно скорее довести до публичного сведения наши данные, и потому было решено ознакомить с ними прессу. Слухи об этом распространились среди журналистов, и вот впервые за всю историю ЦРУ была созвана пресс-конференция в нашей штаб— квартире — в Лэнгли. Это была, как я сказал, первая пресс— конференция такого рода и, по крайней мере за годы моей службы в ЦРУ, — последняя.

Я ознакомил журналистов с экономическими данными (практически теми же, что были представлены и президенту) и предложил, чтобы они задавали вопросы экономистам ЦРУ. Всего журналистов было человек тридцать-сорок, и, я полагаю, они поняли все значение представленных им данных о советской экономике. Однако суть этой информации была потом изложена лишь в очень малом числе публикаций, а большая часть их была посвящена красочным описаниям того, как их проводили через контрольно-пропускные пункты в Лэнгли, да эскортировали в туалеты.

Больше всех отличилась «Нью-Йорк таймс» — автор появившейся в ней статьи утверждал, что ЦРУ ведет против СССР психологическую войну посредством распространения сомнительных статистических данных о его экономике. Причем автор этой статьи постарался не быть голословным: он позвонил нескольким известным специалистам по экономике, и они сказали, что не располагают данными, которые подтверждают сведения, исходящие от ЦРУ. Это было естественно, поскольку к тому времени мы еще не предоставили в распоряжение ученых эти данные. Ну а «Нью-Йорк таймс» расценила это как доказательство того, что ЦРУ кормит прессу ложной информацией.

Статья была состряпана так, что комар носу не подточит. Но поразительно другое: вся мера нежелания этой влиятельнейшей газеты признать, что объективная разведывательная информация может помочь читателям лучше разбираться в международных делах, и поспешность, с которой она приписывает зловещий смысл всему, что исходит от ЦРУ. Такого рода отношение сковывает жизнедеятельность разведывательного сообщества и мешает стране извлекать возможную пользу из работы нашего разведывательного аппарата. То, что сообщение ЦРУ на той пресс-конференции было правдивым, стало очевидно уже через несколько недель, однако «Нью— Йорк таймс» никаких поправок к своей сенсационной публикации не поместила. Это был горький опыт. За время моей правительственной службы я десятки раз встречался с журналистами, снабжая их всякого рода информацией. Во всем мире пресса всегда с готовностью принимает такую помощь от сотрудников ЦРУ, и Управление относится к этому со всей серьезностью, поскольку считает, что одна из его задач — информация о международных событиях, а газетные публикации помогают выполнению этой задачи и упрощают ее.

Тем не менее опыт показывает, что те, кто заправляют средствами массовой информации, одержимы нелепым подозрением — они уверены, будто ЦРУ целиком и полностью занято только тайными операциями или, как они их любят называть, «грязными трюками». При таком отношении неудивительна тенденция предавать сенсационный привкус всему, что связано с ЦРУ. А потому после уотергейтского скандала пресса принялась с таким диким неистовством топтать разведку, что этому настроению поддался и Конгресс. Вот тогда над всей структурой разведывательного сообщества нависла угроза.

А между тем Управление разведки занималось не только тайными операциями: служба дешифровки фотоснимков (во главе с Артом Ланделом) и военные эксперты-аналитики (под началом Брюса Кларка), объединив усилия с экономистами и другими учеными, поставляли Управлению национальных оценок основанные на фактах и свидетельствах выводы, которые зачастую оказывались значительно более трезвыми, чем те, что исходили из министерства обороны и Госдепартамента. В частности, оценки ЦРУ и его аналитические доклады о ситуации во Вьетнаме были словно одинокий светильник разума и осмотрительности во мраке опрометчивых мнений о вьетнамской войне.

При Маккоуне я, в качестве начальника УР, извлек массу пользы из того, что исследовательские интересы части сотрудников ЦРУ были чрезвычайно многообразны. К примеру, как-то вечером (это было в конце 1962 года) мне позвонил президент Кеннеди и спросил насчет советских ракет на Кубе — не укрыты ли они, дескать, в пещерах? Я начал проверять вероятность предположения, обратившись за помощью к экономистам и географам и обнаружил, что одна добросовестная душа создала целую картотеку обо всех известных пещерах на Кубе — с указанием диаметра входа в них и того, насколько они пригодны для использования в качестве оружейного склада (иногда они в этом качестве действительно использовались). Когда на следующее утро мы выложили в Белом Доме папку с этими данными и объяснили, что только очень малое количество ракет можно было бы как-то втиснуть в эти пещеры, вопрос этот был тут же снят. Можно сказать, что это была всего лишь удача, но вероятность того, что такая удача подвернется на вашем пути зависит от вопроса: располагаете ли вы штатом аналитиков, проникшихся пониманием важности дела, которым они занимаются?

Оправдывались и тесные контакты с работниками, занимающимися аэрофотосъемкой и службой дешифровки снимков. В разгар кубинского ракетного кризиса мы с Маккоуном уговорили Роберта Кеннеди и ряд других лиц побывать в нашем фотоцентре (он размещался тогда в ветхом здании деловой части Вашингтона). Мы хотели, чтобы они, пользуясь оптической системой (великолепной, надо отметить) получше рассмотрели негативы фотопленки. Дело в том, что снимки, которые мы обычно демонстрировали в Белом Доме, все-таки были не такими четкими, как сами негативы. После экскурсии в фотоцентр ни Роберт Кеннеди, ни остальные никогда не подвергали сомнению выводы экспертов по советскому