— Поехали, — спутник откинулся на спинку кресла.

— Что, больше не тошнит? — проворчал нэси.

Тот мотнул головой. Ладно, медузы бурые с ним. Любопытно — что ему-то в Колизее понадобилось? Ведь не пытается сказать, где его высадить — хотя, по-хорошему, от стражей мира, что гнались за ним, давно оторвались. То ли дело охотившиеся за Охитекой — эти наверняка скоро снова сядут на хвост.

*** ***

— Выходи, — отрывисто приказал Охитека, притормаживая над крышей какой-то высотки. — Здесь несколько входов, успеешь затеряться, тебя не найдут. Живее! — прикрикнул он на медлящего спутника.

— С чего это? — глаза того сузились. — Что я, стреляю плохо? Или еще чем не угодил?..

— Ты сам не видишь, что творится?! — сорвался нэси на крик. — За мной охота идет! Тебя просто подстрелят заодно со мной, — прибавил он тише.

Тот неожиданно рассмеялся.

— Ты что, ослеп, наивный мажор? — осведомился он. — Это за мной увязались те ребятки, которых мы с хвоста стряхнули. Ну, ты долго собираешься светиться на этой крыше? — разозлился он внезапно. — Или еще погонять хочешь?!

Охитека рванул флайер с места, самому себе не решаясь сознаться, что испытывает острое облегчение, что спутник решил остаться. В этот раз он не растерялся, и, пока нэси лихо наматывал виражи, метко отстреливался от пытающихся окружить флайер преследователей. Охитека поневоле проникся уважением к уголовнику, имени которого так и не успел узнать — отчаянная храбрость, хладнокровие и точный расчет руководили действиями этого человека.

Такому не страшно и спину доверить в сложной ситуации. Так что решение высадить спутника, чтобы защитить его от возможных последствий нахождения в обществе незадачливого наследника, было сложным для Охитеки.

— С чего ты взял, что это — за тобой? — осведомился-таки он. — Это не стражи мира. Так что — скорее, этим ребятишкам нужен был я.

— Наивный, — уголовник ощерился.

Охитека бросил на него быстрый взгляд. Видимо, не все он знает. И не все так просто — дело явно не в том, что этот тип что-то украл или кого-то банально шлепнул. — Что ты натворить ухитрился такого, что за тобой наемники гоняются? — решился-таки он полюбопытствовать.

Тот так же искоса быстро оглядел его самого. Не доверяет. Точнее даже — просто остерегается. Так же, как и сам нэси.

— Влез не туда и нарвался не на тех людей и не вовремя, — уклончиво сообщил он. — Ты, как понимаю, тоже?..

Охитека помолчал с полминуты.

— Начистоту?.. — предложил он.

Собеседник, помедлив пару секунд, кивнул.

*** ***

— Неплохо, — проворчал нэси, гоня флайер над застывшими внизу районами трущоб к окраине. — Целый заговор с участием социалистических группировок, религиозных радикалов и компании криминальных главарей, вздумавших выбиться в олигархи!

— А ты думал, такого не бывает? — фыркнул уголовник, носивший, как выяснилось, имя Роутэг.

— До недавних пор я вообще редко задумывался, что в этом мире бывает, — проворчал нэси. — Жил как в теплице — друзья, учеба, попойки!

А ведь задуматься — и правда. Горе-освободитель рабов, не разбирающийся, по каким законам существует мир, в котором он живет. Еще и считал себя каким-то особенным — подумать только, вынужден жить, оставшись без карманных денег от отца! Приносит жертвы на алтарь своих убеждений, ставших причиной тяжких испытаний: обеды только в студенческой столовой и только по карточкам, бензин в личный флайер тоже только по карточкам… Боги, каким недалеким глупцом он был!..

— Ну, не ты один такой, — усмехнулся спутник. — Для детишек богатых нэси это нормально.

Ну да. Для детишек. Мажоров. А он-то кем был, спрашивается?!

— Чего, обиделся, что ли? — удивился Роутэг. — Я ж не со зла…

— Понял, — буркнул нэси. — Смеяться станешь — я ведь еще двое суток назад искренне считал себя социалистом.

Тот захлопал глазами.

— Нэси? Социалист?! Ну ты и кадр, — он изумленно покачал головой. — Ну, социалист социалисту тоже рознь, — рассудительно прибавил он. — Вроде все хотят свободы и перемен, а как послушаешь — каждый поет о своем. Так что да — я не удивлюсь, что одного социалиста ловят другие социалисты, чтоб свернуть ему башку… Кстати, а тебе-то с чего решили ее свернуть?..

Ну, честность на честность — это будет правильно. Да и скрывать ему особо нечего. — Унаследовал слишком жирный кусок ядерной промышленности, насколько понял, — нэси криво усмехнулся. — Вот, мешаю людям, которым этот кусок тоже в кармане не помешал бы. Имя почтенного господина Чойсо знакомо?..

— Да кому ж оно не знакомо, — проворчал Роутэг и изумленно присвистнул. — Так это ты — юнец, который сошел с ума и порешил кучу народа в одном из торговых центров Уру?!

Охитека едва руль не выпустил из рук.

— Только в одном, говоришь? — переспросил он, выровняв флайер. — Уточни — в каком именно?!

Отметил, как собеседник впал в задумчивость.

— А ведь и правда, — медленно проговорил он. — В каком именно — не уточняли. И имен жертв не называли.

Ну, замечательно. Теперь стражи мира еще и формально имеют право на его задержание. А что жертв не называли – это любопытно. Жертв-то за эти двое суток накопилось немало! Могут и пристрелить — «при попытке к бегству или сопротивлении». А главное — все законно. Хотя кого волнует законность в этом мире?..

Охитека притопил педаль, разгоняя флайер над заснеженной равниной быстрее. Оставалось пересечь Гагигэби, затем — равнину на самой вершине мира, и цель путешествия — Колизей — будет достигнута. Останутся сущие мелочи — пройти внутрь, найти там лидера фундаменталистской организации. Попросить о помощи.

Главное — не задаваться вопросом — с чего тот обязан эту помощь им оказывать. Охитека подавил усмешку.

«Им»!

Он намеревался просить помощи для себя. И сомневался, что его спутник заинтересует иерарха хотя бы в малейшей мере. Да и тот не казался настолько наивным, чтобы рассчитывать на это.

Возможно, у него какие-то свои резоны направляться с ним в Колизей?.. Знать бы еще, какие именно. Вот только вряд ли Роутэг сообщит еще и это — он и так рассказал слишком много.

*** ***

История, рассказанная Роутэгом, могла бы показаться банальной.

Парень до тринадцати лет проработал на закрытой плантации. Владелец предпочитал набирать работников из малолетних рабов, которых продавали их же родители,