Шрифт:
Закладка:
Наряду с тингом и в функциональной связи с ним вторым основополагающим институтом скандинавского общества было народное ополчение, ледунг (норв. leiðangr, дат. leding, др. – шв. leðunger). В источниках этот термин выступает в двух значениях: более раннем (связанном с вооружением folkvapn) как leiðangr fyr landi – народное ополчение для защиты страны; и более позднем, в XII–XIII вв. – как коммутированная воинская повинность, денежный налог, в государственной практике Дании, Норвегии и Швеции утвердившийся примерно одновременно (Гуревич, 1967: 69, 188–189; Ковалевский, 1977: 108–110; Randsborg, 1980: 31–32).
В основе ледунга – местные (областные, племенные) ополчения довикингской поры. Условия обитания диктовали структуру таких союзов, как весьма эффективную форму объединения для невоенных форм деятельности, даже в мирное время. Иконография шведской медвежьей охоты XVIII в., представленная в собрании Стокгольмского исторического музея, превосходно раскрывает структуру такого рода «соседской организации». Бюгд должен был выставить соседей-охотников, способных обложить и одолеть могучего и грозного зверя, и в огнестрельную эпоху эти шведские бонды выступали совершенно правильным военным строем: с дозором застрельщиков, шеренгой стрелков и огневым прикрытием резерва, на речных лодках. Короли династии Ваза в XVI–XVII вв. в полной мере использовали военный потенциал этих крестьянских общин для создания мощной регулярной армии. Но и в доогнестрельную эпоху крестьянские военно-охотничьи объединения строились по тем же принципам: мушкет заменяло тяжелое копье, а в шеренге резерва – и боевая секира, в лодках прикрытия сидели меткие лучники, и все «обчество» (альменнинг) эффективно использовало, что против медведя, что против иного ворога, свой «фольквапн», стандартное оружие народных ополчений. Процесс их активизации, связанный с началом походов викингов, в течение IХ в. подготовил постепенную консолидацию, но затем и постепенное подчинение централизованному королевскому управлению.
В середине X столетия в Норвегии, при правлении Хакона Доброго (945–960) были заложены основы военно-территориальной организации, сохранявшиеся как общескандинавский образец и на протяжении последующих веков. Конунг получил право сбора ополчения в различных масштабах – в виде halfs almenningr (полуополчения) или allan almenningr (полного ополчения) (F., III, 3). Исходной единицей мобилизации был manngörð (маннгёрд) – три усадьбы, выставлявшие одного человека в лейданг, в то время как два других следили за его хозяйством; могло быть и наоборот – в поход уходили двое, оставался один (F., VII, 7; G., 299). Маннгёрды объединялись в «корабельный округ», skipreiði (в Трендалаге – skipsýsla, в Швеции – hamna, в Дании – havn, «гавань», место сбора вооруженного экипажа корабля, собранного по маннгёрдам) (Гуревич, 1967; 168, 181; Ковалевский, 1977: 31).
Корабельную команду-дружину возглавлял stýrimaðr, кормчий, который нередко назначался конунгом; флотилиями округов командовали королевские ленники – лендрманы (сменившая позднее титул lendrmaðr форма sýslamaðr образована от названия корабельного округа sýsla – служба, работа). Самым крупным подразделением лейданга был фюльк, fуlkі: «У норвежцев фюльком называется округ, который выставляет 12 полностью снаряженных кораблей с людьми и вооружением, и на каждом корабле обычно по шести или семи десятков человек» (цит. по: Гуревич, 1967: 181). Фюльк возглавлял хёвдинг или ярл, выставлявший обычно собственный корабль с дружиной (Ковалевский, 1977: 109–110, 155). Таким образом, по крайней мере в XI в. командные посты в структуре ледунга занимала на всех основных уровнях феодальная иерархия с ее вооруженной силой. В Швеции иерархическая централизация военно-административной структуры начиналась несколько позже, нежели в Норвегии («после 989 г.», в остром соперничестве за южные области, Сконе и земли гаутов – Эстеръётланд и Вестеръётланд, с более могущественными в то время датскими конунгами, сформировавшими аналогичную организацию уже к середине X в.); притом, очевидно, как в Дании и Норвегии, так и в Швеции реформируемая конунгами военно-территориальная система сохраняла все принципы формирования, выработанные в эпоху викингов (Hуenstrand 1989б: 52–53, 99–105). Военно-морское народное ополчение в рунических надписях Средней Швеции сохранило, согласно уппландскому своду законов Upplandslagen, как и более позднему «Закону хельсингов» Halsingelagen, синонимичное ледунгу архаичное наименование ruþ (рунические надписи на камнях U11, U16 близ королевской усадьбы Адельсё, напротив о. Бьоркё), восходящее к общегерманскому комплексу значений *гоþru – «гребля, весло, плаванье на гребных судах»; это понятие безусловно указывает на весьма древние корни военно-морской организации допарусного гребного мореплавания, восходящие к первых векам до нашей эры, если не ко временам петроглифов эпохи бронзы (Ковалевский, 1977: 82, 106, 214; Славяне и скандинавы, 1986: 202–204, 391; Константин Багрянородный, 1989: 298, коммент.).
Причины, с одной стороны, несомненной стабильности социальной организации «общества бондов», опиравшегося на глубоко архаичные основания, а с другой – безусловной динамики функций этой общественной структуры, которая в конечном счете, на исходе эпохи викингов дифференцируется, вполне в соответствии с нормами европейского феодального мира (породив, по ходу этой дифференциации, почти трехвековой выплеск «движения викингов») коренятся, очевидно, в фундаментальных изменениях хозяйственного аграрного уклада Скандобалтики.
Фазы эволюции этого уклада можно представить в течение железного века благодаря исследованию ютландского поселения Форбacce (Hvas, 1979). Начальные стадии существования небольшой сельской усадьбы с последних веков до нашей эры и в первом столетии нашей эры с постепенным ростом во II–III вв. ведут к резкому расширению поселения в V в., со следующим затем – смещением и сокращением в VI–VII вв. Медленное перемещение селитьбы, безусловно, связано с «переложной» эксплуатацией периодически истощающихся, но восстанавливаемых угодий. Ресурс был достаточен для последовательного роста населения, видимо, поставлявшего контингенты участников событий Великих переселений народов в V–VI вв., что отчетливо проявилось в колебаниях масштабов этого рядового датского поселения (Randsborg, 1991: 75–77).
В эпоху викингов поселение восстанавливается после очередного «смещения угодий», а затем последовательно растет и к XI в. достигает размеров, сопоставимых с расцветом римского времени. В этом формате деревня окончательно стабилизируется на месте, где существует непрерывно в течение тысячи лет до наших дней.
Э. Роэсдаль отмечает, что во многих случаях в Дании «местоположение современной деревни можно проследить вглубь веков до 1000-х или 1100-х гг.», однако полагает неясными причины стабилизации аграрного расселения на исходе эпохи викингов (Роэсдаль, 2001: 87–88). Между тем, как установил к началу 1980-х гг. Й. Херрманн, в эту эпоху определяются три важнейшие хозяйственные инновации в экономике народов Балтики раннего Средневековья (Herrmann, 1982: 11–12).
Во-первых, это – повсеместное распространение ржи в качестве основной сельскохозяйственной культуры, что способствовало увеличению запашки и преобразованию системы общинного землепользования. Во-вторых, возросшая добыча и обработка железных руд (особенно – высококачественных шведских) и производство железных плужных
